Остались одни. Единственный вид людей на земле

В конце 1960-х годов археологи Льюис Бинфорд и Кент Фланнери одновременно предположили, что “революция разнообразия”[9] поздних охотников-собирателей началась 20 тысяч лет назад на Ближнем Востоке под влиянием климатических изменений и растущей плотности населения. В каком-то смысле для людей позднего палеолита Западной Азии эта революция была вынужденной: приходилось наращивать эффективность “отдачи” той местности, с которой они кормились. Данный процесс можно рассматривать как прелюдию к одомашниванию животных и растений, что вскоре и произошло. Но вот Стайнер и Кун, рассмотрев материалы шире и во времени, и по географии, перенесли начальную дату интенсификации природопользования к более ранней отметке. Археологические свидетельства расширения рациона ранних современных людей палеолита насчитывают 40 тысяч лет, и изотопный анализ это подтверждает (мы обсуждали это предметно в главе 3). Орудия для измельчения и растирания (иногда это просто булыжники) встречаются все чаще – как мы уже говорили, с их помощью можно максимально увеличить питательность высококалорийных орехов, семян и клубней (а иногда и минимизировать риск отравления). Не прекращается и охота на крупную дичь, охотники применяют уже лук со стрелами и копья, их эффективность затем усиливают копьеметалками (атлатль). Археологические данные свидетельствуют о возрастающей доле мелкой добычи в рационе, такой как кролики, дикие куропатки, черепахи и яйца. Вдобавок все больший вес приходится на ресурсы водоемов, то есть на все, что можно найти по берегам, выловить из моря, озера или реки.

Ранние современные люди и неандертальцы уже употребляли в пищу все названные продукты (наши изыскания на неандертальских стоянках Гибралтара говорят, что древние обитатели тех мест были прекрасно осведомлены о пищевой ценности моллюсков, морских млекопитающих, кроликов, орехов и семян). Похоже, что и для современного человека все эти продукты составляли значительную часть рациона. С разнообразием съедобных растений и способов их приготовления человек приобрел еще одно преимущество. Охотники-собиратели научились делать из крахмалистых растений пасты и каши-болтушки для маленьких детей, что позволило раньше отнимать младенцев от груди, освободив для матери дополнительное время, а опекунам-помощникам отводилась теперь еще более важная роль. Раннее прекращение грудного вскармливания, в свою очередь, означает скорейшее восстановление репродуктивного цикла у матери. Поэтому с появлением “детского питания” рождаемость могла возрасти до того уровня, какого достигли современные охотники-собиратели. Возможно, это тоже оказалось немаловажным элементом успеха современного человека.

Археолог Ольга Соффер участвовала в раскопках многих стоянок верхнего палеолита в Чехии. По ее мнению, принятая интерпретация рациона кроманьонцев – древних обитателей этих стоянок – неверна. Прежде предполагали, что весь обширный археологический материал (а его датировки дают 30 тысяч лет) указывает на превалирование в их диете мяса мамонтов, которых добывали мужчины-охотники. Соффер изучила скопление костей мамонтов и обнаружила, что люди, возможно, забрали кости и бивни животных, умерших естественной смертью. Кроме того, кости со следами рубки или тепловой обработки принадлежали или очень старым, или очень молодым особям, которые больше подвержены риску умереть от естественных причин или стать добычей хищников и охота на которых связана с наименьшей опасностью. Получается, на протяжении долгого времени в меню кроманьонцев мясо мамонтов не обязательно являлось самым гарантированным блюдом. Но если это были не мамонты, то за счет чего выживали многочисленные сложные общества на продуваемых всеми ветрами равнинах последнего ледникового периода? Кости зайцев и лисиц находят во множестве, это понятно, но, кроме того, микроскопические исследования кострищ выявили остатки крахмалосодержащих растений, семян, плодов и корневищ.

Однако Соффер заметила еще кое-что необычное: на кусках глинистого материала, рассеянных по территории стоянок, иногда видны тонкие параллельные линии. Археолог Джим Адовазио внимательно изучил эти куски и увидел не только параллельные, но и пересекающиеся линии, как сеточка, – очень похоже на плетение волокон. Дальнейшие изыскания выявили отпечатки текстиля, плетеных корзин, сетей, веревок и узлов. А тем, кто не доверяет отпечаткам на глине, можно предоставить найденные в слоях верхнего палеолита остатки льняных волокон: их обнаружили в грузинской пещере Дзудзуана, где необычно сухие условия обеспечили сохранность органического материала. Работу на этом местонахождении вели Элисо Квавадзе и Офер Бар-Йозеф, они определили возраст волокон в 35 тысяч лет. Некоторые волокна были волнистыми, как будто от скручивания или узелков, некоторые несли очевидные следы краски разных оттенков, от розового до черного. В тех слоях, где нашли волокно, обнаружены следы волоса и шерсти диких быков и коз, а еще остатки жуков, плесени и моли, которые и сейчас обычно сопровождают текстильную продукцию.