Остальное - судьба

Никакого потрясения лейтенант не выказал, не представился, жестом пригласил войти внутрь и удалился за перегородку. Там он уселся за стол, украшенный искусственной ёлочкой, подложил под голову маленькую подушку-думку и обхватил голову руками, отгораживая её от внешнего мира с его бурями и треволнениями.

— Ничего себе, — сказал Печкин. — Хоть бы нахамил, что ли… А то как-то невежливо получается…

— Встать, — сказал Майор очень громко, изо всех сил сказал. Но не закричал, заметьте.

Лейтенант убрал одну руку, глянул на пришельцев мутным, но сардоническим глазом. Потом, видимо, узрел Черентая.

— Сам и оформляй, полкан, — сказал дежурный. — Не наш клиент. На железке своя ментовка.

— Начальник отдела, — сказал Майор. — Тоже спит.

— Нет, — сказал дежурный и оторвал голову от думки. — Он на поминках. Все на поминках гуляют. У Андроповны. Может, уже спят. Хрюли дёргаться? Все там будем…

— А кто умер? — сказал Печкин.

— Так Андроповна, — сказал лейтенант и закрыл глаза. Поражённый Майор даже не попытался тряхнуть дежурного за грудки. Он сказал только:

— Адрес Андроповны.

Дежурный посмотрел на посетителя с изумлением: как это можно, дослужившись аж до полковника, не знать таких элементарных вещей?

— Сразу за Домкультуры, — сказал он. — Там увидите.

— Ну пошли тогда, — сказал Печкин. — От этого толку не добиться. Видимо, он уже отсидел своё на поминках…

— А не пахнет, — сказал Майор и повернул Черентая к выходу.

Дверь за собой они не затворили сознательно и даже некоторое время постояли на крыльце в ожидании — поднимется ли дежурный, чтобы запереть, или уснёт не замкнувшись.

Но так и не дождались.

Печкину приходилось в своей журналистской практике попадать в самые разные места. Например, в деревеньки, где по случаю престольного праздника были пьяны все поголовно — от начальства до младенцев, где недоенные коровы обречённо мычали, но не могли заглушить звуки вечного застольного гимна — песни «Виновата ли я». Но Кошкин всё-таки числился городом…

С большим трудом удалось выяснить у китайцев, где находится Дом здешней культуры.

Здание сильно обветшало, и даже колонны у входа стояли сикось-накось, зато на полусгнившей доске объявлений красовался новенький постер фильма Ларса фон Триера «Босиком в голове».

— Надо сходить, — сказал Печкин. — А то я в Москве его так и не поймал…

— Не надо, — сказал Майор. — Ты мне на поминках. Нужен. Там вся ментура. В сборе. Вот и будем. Тактично расспрашивать.

В городе Кошкине запросто можно было бы снимать фильмы о бедной послевоенной жизни. Потому что за Домом культуры стоял самый обыкновенный барак. Из полуоткрытых, несмотря на зиму, окон доносилось довольно унылое пение. Правда, песня была другая — «Напилася я пьяна, не дойти мне до дому».

— Новый год совершенно естественным образом перешёл в поминки, — сказал Печкин.

— На поминки ходят без приглашения, — напомнил Паша Черентай и очень оживился.

Воистину, никто не удивился их приходу — просто потеснились на разложенных вдоль длинного стола досках, налили без разговора. Несколько человек действительно были в милицейской форме. Определить принадлежность остальных было трудновато: кто в хорошем костюме, кто в ватнике, кто в пушистой шапке, кто в сером полушалье…

Майор высмотрел человека с капитанскими звёздочками. Тот как раз говорил тост:

— Андроповна была… и осталась… единственным нормальным человеком… Царство ей небесное по самое не могу! Андроповна! Ты всегда с нами!

Все выпили и закусили квашеной капустой из тазиков, расставленных по столу. А вот ложками при этом пользовались не все…

— Товарищ капитан, — сказал Майор, когда тостующий вытер пальцы об мундир. — Можно вас. На два слова.

И показал удостоверение.

Капитан, как и давешний дежурный, почтения не выразил, но всё же неохотно вылез из-за стола. Печкин прошёл с ним и с Майором в уголок, а Черентай остался поминать чужую Андроповну — не вытаскивать же его со скандалом!

— Ну чего ещё, — сказал капитан. — Всё ездите и ездите, никак не наездитесь…

— Предписание Генеральной прокуратуры, — сказал Майор. — Я человек маленький.

— А я ещё меньше, — сказал капитан. — Вы по поводу той платформы с вагонкой?

— Нет, — сказал Печкин. — Мы по поводу событий, произошедших несколько лет назад. Когда здесь задержали неизвестного в состоянии амнезии…

— Это ещё до меня было, — поспешно сказал капитан, вытер усы рукавом и даже попытался застегнуть мундир. — То есть не я был начальник, а майор Щербатых. Товарищ полковник, и вы, товарищ, — он покосился на Печкина, — вы бы лучше уехали. Нам неприятностей не надо. Начнут вас отстреливать — могут и в нас ненароком попасть…

— Кто. Будет нас. Отстреливать, — сказал Майор.

— Эти… Диверсанты. Как тем летом.

— Какие. Диверсанты.

— Нам не доводили, — сказал капитан. — Ими ваши занимались, московские. А у нас преступность нулевая. Практически. Некому беспорядки нарушать. А что пьём — так это потому что депрессивный район…

— Завтра. Поговорим. По-другому, — сказал Майор. — Погоны сниму.

— А хоть сейчас, — сказал капитан и даже сам попытался оторвать один погон, только пальцы не слушались.