Останется с тобою навсегда

Никто не спал. Над окопами стоял аппетитный аромат солдатского борща. Бойцы подносили к огневым точкам ящики с патронами, артиллеристы волокли на батареи двойной комплект боепитания. Алексин, не скрывая радости, принял от сопровождавших офицеров три маршевые роты. Вместе со своими помощниками из сноровистых солдат и сержантов заново сколачивал усиленный полковой резерв. Эта слаженность напоминала мне свободное и мерное вращение мельничного колеса при полой воде.

За два часа до утренней зари полковая засада, выдвинутая далеко вперед, захватила пленного гауптштурмфюрера. Он взъерошенно смотрел на меня и нагло молчал. Свет от мерцавшей коптилки падал на трофейную карту и удостоверение эсэсовца. Старший офицер разведки штадива "Бранденбург". Важная птица! Почему именно он оказался на брошенной нами позиции? Знает противник о нашем отходе?.. Еще несколько весьма важных вопросов требовали незамедлительного ответа.

В землянку вошел помощник начальника штаба дивизии по разведке. Здороваясь со мной, спросил:

- Молчит?

- Сами видите.

- Он же не без помощников был.

- Двоих, пытавшихся освободить этого гуся, наши прикончили.

- Всегда торопимся, черт возьми. Так я возьму его в штадив - там заговорит.

Пленного увели под усиленной охраной, у нас остался душок чужого одеколона - приторно-сладковатый.

Александр Александрович рассуждал вслух:

- Если бы они знали о нашем отходе, то незачем было посылать разведку во главе с таким ответственным офицером. В каких случаях так поступают? Лишь в тех, когда такая персона что-то прозевала, как у нас на Руси говорят, прошляпила, Тогда немцы не смотрят ни на положения, ни на звания.

- Так что же он прозевал, Александр Александрович?

- Судите сами. До самого вечера противник держал инициативу, ходил в психическую, утюжил танками правый фланг, а вечером - нежданный-негаданный наш контрудар, да еще с танковым тараном.

- Логично. Что же он предпримет дальше, коль не дождется гауптштурмфюрера?

- Скорее всего, попытается оглянуться, потом разведка боем...

- Нет у него времени, Александр Александрович. Лишь пронюхает о том, что мы ушли с позиций, - двинет на восток танки с мотопехотой.

* * *

Минуты, притершись друг к другу, мчались неудержимо. Танковый полк Селезнева занял исходный рубеж у отметки 93,1 для флангового удара. Тридцать шесть стволов, спрятанных от чужих глаз, уставились жерлами на запад. Между ними - противотанковые ружья, бойцы-охотники со связками гранат.

Я понимал, что иду на риск. На войне всегда риск, но этот был особого рода. Прорвутся танки в долину - и нет им препятствия до самого Капошвара. Рухнет оборона не только нашей дивизии, но и там, где шли ожесточенные бои, - у Надьбайома. Вся вторая танковая армия немцев хлынет на провинцию Шомодь, а дальше до Батина, и всех нас - за Дунай. При самом строгом подсчете, в мотодивизии "Бранденбург" шестьдесят танков! "Но не все же шестьдесят пойдут на наш полк, черт возьми!" - подбадривал я себя.

Алексин встревожен. В самые глухие и убаюкивающие часы - уже около пяти утра - у него сна ни в одном глазу. Я, наверное, минут двадцать вздремнул и освежился. Достал портсигар:

- Попыхтим?

- Не могу - во рту горчит.

- Чем-то вы встревожены. У вас ощущение непрочности нашей обороны?

- В переднем крае уверен. А как поведет себя сосед, не подведет?

- Нас прикрывает танковый полк, в конце концов!

- Танкисты хороши при прорыве. Хлынут - только догоняй. В обороне, как правило, осторожничают - берегут машины. Не мешало бы противотанковую батарею выдвинуть на стык.

Я вышел из блиндажа. Над всей дивизией повисло безмолвие, лишь километров на тридцать южнее часто сверкали зарницы - по всему, там бой не остывал даже к рассвету.

Прилег, приложил ухо к кочковатой земле - она дробно подрагивала. Снизу вверх уставился на наш правый фланг и на фоне чуть-чуть посветлевшего неба, как сквозь туманную пелену, нащупал очертания отметки 93,1. Она господствовала над всей местностью, с нее можно далеко достать. Вбежал в блиндаж:

- Вы, Александр Александрович, правы! Успеем?

- Батарея уже перемещается. - Внушительно крупные глаза начальника штаба смотрели на меня.

Спокойный, как будто даже сонный генеральский голос в трубке:

- Устоите?

- Устоим.

- Молодо-бодро, да? Что ждешь?

- Танковый марш с мотопехотой.

Генерал втянул носом воздух, сказал внятно:

- Внуши себе и всем, что на востоке земли для нас нет. "Язык" твой заговорил. Там, за бугром, если не врет, о нашем ночном маневре не догадываются и ничего не знают о запасных позициях. Думаю, что это близко к истине, - значит, инициатива за нами.

- Что этот гауптштурмфюрер искал?

- Себе жизнь зарабатывал. По его вине твои танки вклинились на рубеж "Бранденбурга".

* * *