Останкино. Зона проклятых

«Писатель и математик, — поправила его гусеница. — Ценность моих научных изысканий давно канула в Лету, а сказка дает мне возможность жить вечно, день за днем черпая для меня энергию читающих. Совсем недавно один мальчик, кажется, испанец, отказался ради моей книги от новенькой машинки. На одном только этом поступке можно легко протянуть несколько лет». Гусеница самодовольно закатила глаза, ловко перебирая мундштук кальяна множеством светящихся лазурных лапок.

Васютин крепко зажмурился, дотянулся в полете рукой до бедра и что есть силы ущипнул себя, почувствовав довольно ощутимую боль.

«Ай-ай-ай, как неосторожно! Будет синяк, — услышал он все тот же голос, но говоривший уже с другой интонацией. Открыв глаза, в кресле-качалке он увидел кролика в камзоле. — Кролик — ваш любимый герой, господин полковник, не правда ли?»

«Я подполковник, — в свою очередь поправил его Васютин. — А Кролик — да, пожалуй, любимый».

Рябь вдруг снова исказила ушастую животину с часами, заставив ее уступить место шляпнику в безупречном лиловом камзоле, с пышной синей шевелюрой и выразительным худощавым лицом, изъеденным многовековым сумасшествием.

«Каждый подполковник — подполковник лишь для полковника, а вот для майора, ежели тот не знаком с самим полковником, подполковник полковник и есть», — глубокомысленно выдал он, понадежнее наматывая кончик пледа на руку.

«А если знает?» — безмолвно спросил Кирилл, всматриваясь в шляпника, чей колоритный образ становился еще необычнее в пляшущих бликах керосинки.

«Кого знает? Полковника? Так и пусть себе знает! Тем лучше для нас и хуже для него! Как же он поймет, что полковник перед ним — это подполковник, а не полковник, если он знает полковника, а подполковника и не видел никогда? А?»

«Погоны…» — неуверенно возразил Кирилл.

«Погоны? Скажете тоже! Ну сами посудите, подполковника он не знает… стало быть, не знает и погон, справедливо полагая, что погоны подполковника — это погоны полковника и перед ним самый что ни на есть полковник, а не подполковник, так ведь, господин полковник?»

Не успел Васютин вставить хотя бы пару слов в эту хитроумную тираду, как новая рябь сдула из кресла шляпника, уступив в нем место очаровательной десятилетней девочке в белом кружевном платье с васильковым передником.

«Ах, впрочем, какая разница, кто вы на самом деле, молодой человек! Поверьте мне, даме в изрядных летах, что здесь это не имеет ни малейшего значения! А то значение, которое это имеет для вас там, — просто выдумки и глупости. И здесь это особенно видно. Так что вы уж не упрямьтесь. Если Кэрролл сказал, что полковник, значит полковник, и нечего попусту пререкаться».

«Это Кролик сказал, а не Кэрролл».

«Кролик? — изумленно протянула девочка, лицо ее исказилось, стало вытягиваться, а на белой аристократической коже начала прорастать серая шерсть. — Кролик, шляпник, гусеница, девочка, мужик в сюртуке, писатель, математик, полковник, подполковник — все сейчас не важно!!! — выкрикнула она ему в лицо, растягивая кроличью пасть в человечьей мимике. — Падать осталось уж недолго. Ищи старика с тряпкой!»

— Старика? Где его… — в голос закричал Кирилл, осознав, что происходит что-то очень важное.

— Простите, но… кажется, нам пора прощаться! — сказал кролик с детскими ножками, обутыми в кружевные гольфы и старомодные туфли. Выхватив из-под подола платья карманные часы, он откинул их крышку и заглянул в них, выпучив один глаз. — О! Уже семьсот метров! Мне некогда здорова… тьфу ты, к черту! Кольцо! — взвизгнул он и рывком взлетел вверх.

— Ищи старика с тряпко-о-о-й! — услышал Васютин его удаляющийся вопль.

«„…старик с тряпкой, старик с тряпкой… у этого парашют… а у меня нет“, — свистели в его ушах путающиеся обрывки мыслей, порванные в клочьях воздушным потоком. — Разобьюсь? Нет, ведь все это бред, бессознательный бред, я просто лежу у холодильника…»

Наперекор его словам к Кириллу вернулось пугающее ощущение реальности падения. В дрожащем бликующем свете лампы, которая продолжала нестись рядом с ним, он стал различать стены сужающегося тоннеля. Снизу ударил тусклый белый свет.

— Падаю… я… падаю!!! — заорал Васютин, обшаривая себя в поисках парашюта. Ясно поняв, что парашюта на нем нет, он в ту же секунду так же ясно понял, что… что… Разом понял так много, сколько не готов был понять. Но пришлось.

Понял, что действительно физически падает. И что некто в кресле-качалке действительно падал рядом с ним. Понял, что обязательно приземлится и обязательно целым. Понял, что ему лишь предстоит понять, куда он попал, и что старик с тряпкой существует и искать его необходимо. Все это сразу с трудом вмещалось в него, распирая трещащее по швам сознание. И только одна мысль была способна удержать его от неминуемого распада. Она обхватила его разум железным обручем. «Оля и Женька, Оля и Женька, Оля и Женька… Найду старика, найду и их».

— Боже, как страшно. Боже! — жалостливо всхлипнул Васютин и зажмурился в ожидании удара.