Останкино. Зона проклятых

«Успокойся! — властно приказал он себе. — Надо вспомнить и обдумать каждую мелочь. Тогда можно будет принципиально понять, как искать».

Не прошло и минуты, как Васютин решил, что для начала надо проанализировать последние события.

«Какое из них главное? Если не считать того, что я с собой сделал… Пожалуй, появление Аристарха. Он просто сказал мне, что я сам должен буду найти выход. Да еще наплел всякой нэпманской мишуры вроде „помилуйте, драгоценнейший“. И что?» Кирилл шумно вздохнул, понимая, что не найдет ответа. Мерзкие мыслишки о том, что их освобождение — фикция, пугали Васютина. Оля начинала нервничать все сильнее. Постоянно поглаживая Женьку и мурлыча ему всякую успокаивающую ерунду, она мельком кидала на мужа умоляющие взгляды. Открутив вторую пуговицу от кармана куртки, тот признался себе, что в тупике.

И вынужден был пойти по кругу, вновь вернувшись к мыслям об управляющем. Детально прощупав все варианты, он стал заходить на третий круг, словно неопытный летчик, не уверенный в своих силах. Опять начав с Аристарха, он старался не отвлекаться на боль в глазах и на картины возможного поражения, которые беспрестанно лезли в голову.

«Итак, Аристарх. Дословно вспоминай, что он говорил. Если зацепка где и есть, то скорее всего там. Все внимание к мелочам, Васютин. Последний шажок остался, — молча уговаривал он себя, собирая воедино все силы своего сознания. — Ну… давай… Значит, так. Сначала — дитя малое неразумное, стоило отвернуться… нет. Оставить без попечения — вот как он сказал. Оставить без попечения, и вы членовредительство совершили».

Васютин вдумывался в каждое слово. Он был уверен, что Аристарх, случайно или по доброй воле, дал ему подсказку. Интуиция утверждала это совершенно однозначно. «Так, дальше… Я ему про выход, а он? Ошибаетесь, подполковник. И точно — про старика сказал. Петрушей его назвал. — Идею про то, что надо снова искать старика, он отбросил еще на первом круге, поскольку был уверен, что того уже нет в живых. — Потом сказал, что главное условие — освободить нас, и оно будет непременно выполнено… А дальше вы сами. И потом вот эта фраза была… „Помилуйте, драгоценнейший“ — так она начиналась. Что-то вроде того, что никто не может удержать свободного человека, которому свобода досталась большой ценой. Я свободен, удержать меня не могут… Все правильно, они и не держат. Надо только выход найти. Досталась большой ценой».

Васютин вздохнул. Гипотеза о том, что надо искать в магазине отдел с самыми дорогими вещами, ему не нравилась, хотя он и оставил ее на черный день. «А вот потом я попытался сказать что-то вроде угрозы, и он исчез. Досталась большой ценой свобода, и сразу я стал говорить. Или нет?»

Кирилл мучал свою память, ослабевшую от феноменально долгого бодрствования, нервотрепки, боли и психостимуляторов.

«Ну же, давай! Соберись!!! Досталась свобода и… дальше… Стоп. Он сказал про цену свободы, и мне в глаза стрельнуло очень сильно… Точно! — Васютин уцепился за эту крохотную ниточку прозрения и аккуратно, чтобы не спугнуть ее, потянул на себя, стараясь не дышать. — Стрельнуло, я аж чуть сознание не потерял. Значит, говорить я не мог. Но я точно помню, что между последними словами Аристарха и моими паузы не было. Я заговорил сразу же, как он смолк, и полсекунды не прошло. Так, а вот и находочка. Была еще одна фраза, которую он сказал. Получается, была. Да я в тот момент на боль отвлекся. — Кирилл облегченно вздохнул, взъерошив волосы. — Я вспомню, иначе и быть не может».

Как он вспомнит слова или хотя бы суть фразы, о самом существовании которой он напрочь забыл, Васютин не знал. И он стал бурить свою память с утроенной силой.

«Он должен был говорить о чем-то, что имеет отношение к тому, кто свободу получил большой ценой», — подумал он, прислушиваясь к всплескам своего сознания. Поначалу оно врало ему, подсовывая самые разные слова. Он тщательно примерял их к последней реплике Аристарха, которую помнил. Отвергал и искал новые, умоляя свою психику не выдавать желаемое за действительное. Потекли немыслимо долгие минуты очередной головоломки. Иногда Кириллу казалось, что он не сможет разгадать ее, но он исступленно верил в свои силы.

И был вознагражден. Внезапно в его сознании мелькнула яркая вспышка, подарившая ему старинное слово «оного». И тут же рядом с ним появился предлог «для».

— Для оного, — произнес Васютин вслух с легкой вопросительной интонацией.

— Что? — встревоженно спросила его Ольга.

— Папулечка, мамочка! Пойдем отсюда домой! — взмолился Женька, как только мать отвлеклась от него.

— Тихо, — ответил обоим Кирилл. И продолжил размышления: «Для оного, то есть для него. Для того, кто свободу получил. Что для него? Что?!»

Через десять минут титанических усилий ответа не было. Не было и через пятнадцать.

Он явился чуть позже. Явился разом и во всей своей красе, залитый сиянием спасения. «Для оного нет преград», — прозвучало в сознании Кирилла, обдав всего его могучим эхом.

— Для него нет преград, — сказал он вслух. Оля поднесла палец к губам, прося сынишку о тишине.