Останови мое падение

И все‑таки я продолжаю спрашивать себя: куда мы двинемся? История не может нас вести. Устав К‑Ц говорит: „Понимай и уважай Вселенную“ – но какую? В каком масштабе? С помощью каких чувств и какого разума? Мы можем стать кем угодно – будущими галактическими гномами, например. Можем ли мы пойти на это, не потеряв себя? Телесные люди сочиняли фантазии насчет инопланетян, прибывающих, чтобы завоевать Землю, украсть наши „бесценные“ ресурсы, вывезти их, чтобы не было „соперничества“… словно у рас, способных на такие путешествия, не достанет возможностей, или мудрости, или воображения на то, чтобы отвергнуть животные побуждения. „Завоевание галактики“ – вот чем занялись бы бактерии, заполучив космические корабли; ничего лучшего они бы не знали, и не имели бы иного выбора.

У нас прямо противоположное состояние: огромная возможность выбора. Поэтому – а не только для того, чтобы снять с себя заклятье антропокосмизма – нам надо найти иную жизнь. Найти инопланетян, перед которыми стояли те же решения, найти иных, которые поняли, как надо жить, в кого превращаться. Нам надо понять, что это значит – жить во Вселенной».

Паоло разглядывал скверные нейтринные изображения ковров, продвигающиеся мелкими судорожными движениями вокруг его двенадцатигранной комнаты. Над ним плыли неровные, лохматые прямоугольники – «детеныши» большого лохматого прямоугольника, минуту назад разделившегося на двадцать четыре части. Моделирование показывало, что под воздействием океанских течений ковры могут разрываться, достигнув критического размера. В таком чисто механическом создании колоний – если гипотеза верна – было мало общего с жизненным циклом настоящих организмов. Огорчительная картина. Паоло привык получать поток сведений обо всем, что его интересовало, и вот эмигранты совершили великое открытие, но он видел только призрачные монохромные изображения. Невыносимо!

Он взглянул на схему нейтринных детекторов, стоявших на зондах; здесь не было возможностей для усовершенствования. Атомные ядра детекторов приведены в нестабильное высокоэнергетичное состояние и удерживаются в нем гамма‑лучами прецезионных лазеров. Изменений нейтринного потока на одну десятую – пятнадцатую долю достаточно, чтобы поднять уровень энергии и нарушить баланс. Но ковры отбрасывают такую слабую тень, что едва заметны при максимальном разрешении.

– …Ты проснулся, – проговорил Орландо Венетти.

Паоло пдвернулся. Отец стоял рядом; он выглядел как пышно одетый человек неопределенного возраста. Орландо был существенно старше Паоло и не упускал случая поиграть в патриарха даже теперь, когда разница в возрасте была меньше двадцати пяти процентов.

Паоло выдворил ковры из комнаты во внешнее пространство за пятиугольным окном и принял отцовскую руку. Та область сознания Орландо, что была сцеплена с сознанием Паоло, выражала радость по поводу его выхода из гибернации; она любовно вспоминала общие переживания и надеялась, что гармония между отцом и сыном сохранится на будущее. Приветствие Паоло было таким же: заботливо выстроенное «разоблачение» его эмоционального состояния. Больше ритуал, чем акт общения, но Паоло возводил такие барьеры даже перед Эленой. Никто не открывается полностью перед другой личностью – разве что оба хотят слиться навсегда.

Орландо кивком показал на ковры и заметил:

– Надеюсь, ты усвоил, как это важно.

– Ты же знаешь, что усвоил, – сказал Паоло, хотя и не включил этого в свое приветствие. – Первая инопланетная жизнь!

«К‑Ц опередили роботов Глайснера – наконец‑то!» – наверное, так отец воспринимает эту ситуацию. Роботы первыми достигли Альфа Центавра и планет вне Солнечной системы.

– Вот такой крючок и нужен, чтоб изловить граждан маргинальных полисов, – сказал Орландо. – Тех, кто не совсем впал в солипсизм[30]. Это их встряхнет. А как думаешь ты?