Останови мое падение

В скором времени мы начали посещать друзей; они были тактичны, и Крис был рад этому. Хотя вдвоем мы счастливо обсуждали любой аспект процедуры. Шесть месяцев спустя он уже работал; его взяли на старую работу, но новая фирма переманила его (и они хотели, более молодо выглядевшего, сотрудника).

Кусок за куском была его жизнь собрана снова.

Никто, глядя на нас сейчас, не скажет, что что‑то изменилось.

Но они были бы неправы.

Любить мозг, как если бы это был ребенок, было нелепо. Гусь может быть настолько глуп, чтобы считать своей матерью первое животное, которое увидит после того, как вылупится, но есть пределы тому, что примет на веру здравомыслящий человек. Итак, разум восторжествовал над инстинктом, и я преодолела свою неуместную любовь; при таких обстоятельствах, здесь и не было настоящей борьбы.

Однако, разрушив одну из форм порабощения, я считаю, что так же легко повторить этот процесс, распознать те же цепи в другом виде.

Все, что особенное я когда‑то испытывала к Крису, очевидно для меня сейчас. Я до сих пор испытываю искреннюю дружбу к нему, я все еще испытываю страсть, но было что‑то другое. Если бы не было, я сомневаюсь, что он был бы жив сегодня.

О, сигналы продолжают иногда прорываться; какая‑то часть моего мозга все еще вырабатывает стимулы, возбуждая чувство нежности, но сейчас это столь же смехотворно, сколь неэффективно, как и методы низкопробного, выжимающего слезу кино. Я просто не могу больше этому доверять.

Пусть пока всё идёт своим путём, по инерции это не сложно. Пока всё нормально, пока его компания приятна и секс хорош, я не вижу смысла ничего менять. Мы можем остаться вместе на года, или я могу уйти хоть завтра. Я действительно не знаю.

Конечно, я все еще рада, что он выжил и в какой‑то степени я даже восхищаюсь мужеством и самоотверженностью прошлой версии себя. Я знаю, что сейчас я никогда не могла бы сделать то же самое.

Иногда, когда мы вместе, и я вижу в его глазах ту самую беспомощную страсть, которую я утратила, у меня возникает чувство жалости к себе. Тогда я думаю: я ожесточена, что неудивительно, ведь я – калека, неудивительно, ведь я испорчена нахрен.

И в некотором смысле, это вполне допустимая точка зрения, но я не намерена придерживаться её всегда. В новой реальности есть своя холодная страсть, в ней действуют свои силы. Она подступает ко мне со словами вроде «независимость» или «понимание», и говорит о конце всего этого обмана. Она растет внутри меня, изо дня в день, и она слишком сильна, чтобы позволить мне о чём‑то сожалеть.

Перевод: любительский

СЁСТРЫ ПО КРОВИ

Аннотация:

(Blood Sisters) —1991 год.

Когда сестрам близняшкам Карен и Поле было по двенадцать лет, на свете появился новый опасный вирус, вызывающий смертельную болезнь под названием «Монте Карло». Когда же они были уже взрослыми, болезнь настигла и их. Но к тому времени ученые уже изобрели новое экспериментальное лекарство...

Когда нам было девять лет от роду, Паула вдруг решила, что нам нужно проколоть пальчики и пустить кровь по венам друг дружки.

Я ухмыльнулась.

– Стоит ли? У нас и так кровь одинаковая. Мы же родные сёстры.

Она не смутилась.

– Знаю. Не в том дело. Важен ритуал.

Занялись мы этим в спальне, в полночь, при свете одной свечки. Она стерилизовала иголку в пламени свечи, потом начисто вытерла её от сажи слюнявой тряпочкой.

Когда мы сжали вместе липкие ранки и произнесли какую‑то смешную клятву из третьесортной детской книжки, Паула задула свечку. Пока мои глаза привыкали к темноте, она добавила от себя шёпотом завершающий аккорд:

– Теперь у нас будут общие мечты, общие возлюбленные, и умрём мы в один день и час.

Я попыталась с негодованием ответить: «Всё это неправда!», но от темноты и запаха потухшей свечи слова протеста застыли у меня в горле, и ею сказанное осталось без возражения.

* * *

Пока доктор Паккард говорил, я складывала отчёт о биопсии то пополам, то в четыре слоя, маниакально ровняя края. Аккуратно не получалось, отчёт для этого был слишком толст; от микроснимков деформированных лимфоцитов, обнаруженных в моем костном мозге, до распечаток последовательностей РНК вируса, вызывающих болезнь, – всего тридцать две страницы.

Рядом с ним рецепт, все еще лежавший на столе передо мной, казался нелепо хлипким и малозначительным. Не шел ни в какое сравнение. Традиционные неразборчивые заумные каракули на нем были не более, чем украшением; название лекарства было надежно зашифровано в штрих‑коде, расположенном ниже. Это исключило вероятность получить по ошибке не то лекарство. Вопрос в том, поможет ли мне правильное?

– Это ясно? Мисс Риз? Есть что‑то, чего вы не понимаете?