Останови моё безумие

— Ыгхм, — я тихо зарычала, но через секунду глупо улыбалась — мне понравился этот аромат, и это была последняя мысль, с которой я заснула.

Утром, как ни странно, я чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей впервые за последнее время, поэтому настроение у меня было не просто хорошим, а замечательным. Мама уже приготовила завтрак, теперь этим занимается она, но скоро мы съедем отсюда, и Татьяна Львовна вернёт свой обычный распорядок. Влад, как всегда, сидит напротив меня, вижу, он помнит, что творил прошлой ночью — виноватое лицо, опущенный взгляд. Мне всё ещё не жаль его,  но теперь мне и не хочется издевательств. Не вижу в этом смысла, мы всё равно скоро расстанемся, зачем оставлять о себе плохое впечатление, которое и так безнадёжно испорчено. По привычке встаю и иду на кухню, не сомневаюсь, что Влад пойдёт за мной, это то, что остаётся неизменным. Но сегодня я ошибаюсь, мой всегда безмолвный наблюдатель неожиданно заговорил со мной.

— Можно я помогу? — слышу неуверенность в его голосе, может, хочет извиниться за вчерашнее поведение, но я не возражаю.

— Если хочешь, — безразлично отвечаю я, — можешь протирать тарелки сухим полотенцем. — Дальше он молча берёт полотенце из моих рук и начинает вытирать вымытую мной посуду, попутно складывая чистые тарелки в шкаф. «Ещё бы, столько времени присматривая за моей работой, он не мог не узнать, куда нужно складывать посуду».

—  Разве тебе не надо на работу? — сама не знаю, зачем пытаюсь с ним разговаривать.

— Я могу позволить себе выходной, — не отрывая глаз от тарелки, отвечает он.

— Понятно, — только и говорю я, потому что не знаю, что ещё можно сказать. Это самый длинный разговор, который состоялся у нас с братом со дня нашего переезда к нему. Мою руки и стряхиваю капельки воды по привычке, направляясь к двери, оборачиваюсь, чтобы всё-таки поблагодарить своего помощника.

— Спасибо.

— А? Что? — не понимает Влад.

— За то, что помог, — констатирую факт, отвечая на глупый вопрос.

— Ну да, конечно, — говорит он, а потом, вспоминая что-то, добавляет: — Тебе тоже спасибо... за вчерашнее.

— Всё нормально, — и сама удивляюсь сказанному. «Неужели мы поняли друг друга»?

За то время, что мы жили у брата, родители успешно сблизились с нашими ближайшими соседями, поначалу отчаянно сбегавшими от знакомства с нашей семьёй. Но мои мама и папа могут вправить мозги в любую пустую голову, и наши соседи не стали исключением. И по прошествии какого-то времени чета Макеевых превратилась в ярых фанатов моих родителей. Поэтому сегодняшний день они посвятили своим  регулярным посиделкам, совместив его с прощальным ужином перед их намеченным отъездом. Лиза ушла на встречу по работе в неформальной обстановке, которая подразумевала под собой ужин в ресторане. Так что на мою долю выпадала честь ужинать в компании брата. Мама позаботилась об ужине перед уходом, и мне оставалось только покинуть свою комнату и пройти в гостиную, потому что дольше оставаться в моём убежище было нецелесообразно, я и так провела в запертой спальне весь день.

Я тихо проследовала к своему месту за столом. Сейчас, когда за ним сидели только два человека, он казался мне огромным, невольно в голове промелькнула мысль, что Влад до нашего переезда обедал в этой гостиной и за этим столом один — это была не самая радостная картина. Пожелав друг другу приятного аппетита, мы молча принялись за еду, не делая попыток завести разговор. Есть мне совсем не хотелось, поэтому я только помешивала вилкой содержимое своей тарелки, создавая видимость, что ем, искоса взглянув на Влада, заметила, что он проделывает то же самое и со своей едой. Отчего-то захотелось смеяться, но я подавила в себе первые признаки помешательства, останавливая неприличный смех. После получасового мучения в качестве совместной трапезы у Влада зазвонил телефон, и он вышел из-за стола, отвечая на звонок и отправляясь в свою комнату. Я же по обыкновению убрала со стола и пошла на кухню, предвкушая, что сегодня традиция брата сопровождать меня на кухне будет нарушена.

Я перемыла всю грязную посуду, потом вытерла все тарелки и сложила в шкаф, но Влад так и не спустился вниз. Это было облегчением, но также это казалось непривычным. Я вышла из кухни и заглянула в гостиную — его там не было, выключила телевизор и собралась идти в свою комнату, но остановилась около двери в спальню, решив проверить, собрала ли мама вещи к отъезду.  Поднявшись на несколько ступенек, я замерла, резкая боль пронзила мою грудь, в глазах потемнело, и я почувствовала, что не могу сделать вдох и начала медленно оседать на лестнице. Страх, что я потеряю сознание, раньше, чем спущусь по лестнице, заставил меня позвать брата. Но кричать я не могла — в лёгких не хватало воздуха, а сердце было сжато в тяжёлых тисках, поэтому сил достало только на полустон:

— Влааад... — веки тяжелели с каждой уходящей секундой, и я уже без всякой надежды быть услышанной сделала последнюю отчаянную попытку: — Влааад... м-не... п-лохо.