Останови моё безумие

Я совсем не обиделась на брата, я ведь всё понимала – он просто не смог сказать прямо о том, что ему надоело играть в детскую игру, найдя оригинальный способ донести до нас свою мысль, только зря он это сделал, потому что Лизка, как только обнаружила Влада на «месте преступления», напустилась на него с претензиями. Как же она кричала, наверняка, всех соседей перебудила…. Владу было неловко, не знаю даже из-за чего больше –  от неоценённой шутки или от сыплющей глупыми обвинениями Лизки.

Было довольно поздно, когда мы, продрогшие, попали в дом, наскоро сбрасывая с себя верхнюю одежду. Несмотря на недовольства сестры, отец с матерью присоединились ко мне и мы все вместе дружно хохотали над выдумкой брата, Лизка предпочла продолжать разыгрывать из себя обделённую вниманием особу, да и сам «шутник» воздержался от дальнейших каламбуров.

За долгое время, впервые, я не тяготилась заботой родителей, и беспрекословно согласилась на предложение идти спать. Решили они это сделать все вместе, и брат тоже примкнул к этому дуэту, Лизка снова осталась в стороне, как всегда посчитав, что мне и так достаётся слишком многое. Я не расстроилась, наверное, сестра права… Но к своему стыду, после того как дверь моей спальни благополучно закрылась и шорохи от передвижения по дому стихли, я выбралась из своей кровати, чтобы приготовить ещё один подарок, подарок для брата.

Ещё в больнице я решила, что подарю эту картину брату, по двум причинам, первая вся композиция из остальных трёх картин уже принадлежит ему,  вторая и самая главная причина, именно ему я обязана своими чувствами – лето, радость, счастье…

Из шкафа, стараясь издавать как можно меньше шума, я извлекла мольберт, краски и остальные принадлежности для рисования. Тихонечко пододвинула стул поближе и забралась на него с ногами, можно приступать. О вдохновении речи и не шло, с самого момента пробуждения после наркоза у меня буквально руки чесались прикоснуться к белоснежному холсту и вдохнуть ему новую жизнь, которая обещала начаться у меня самой. Перед глазами то и дело маячила одна и та же картинка, ещё не нарисованная, но прочно засевшая в моей взбудораженной фантазии, и я уже знала, что просто обязана её нарисовать.

Столько времени прошло, а эта картинка проявлялась только отчётливее и с каждым новым впечатлением приобретала дополнительные тона и краски, будто под рукой художника на холсте, а не в воображении сглаживались неровности, стирались огрехи. Молодая зелень весенней травы окрашивалась в более сочный, насыщенный цвет, молодые ростки превращались в окрепшие кусты, цветущие деревца в могучие деревья обвитые листвой. Всё выходило само собой, словно и не я вовсе веду рукой с заточенным грифелем, а каприз моего воображения воплощает неизвестную  мне картину в несбыточную явь. Только одно, только одна деталь, на этот раз, абсолютно не пугает и не удивляет, я рисую человека, человека, которого мне ещё не приходилось рисовать. В расслабленной позе, он лежит на мягком ковре травы, он и сам трава, он – цветы, он – листок, нечаянно сорванный тёплым ветром, он – облако, так мило улыбающееся пробегающему зверьку, а всё потому, что он – есть на этой картине и в то же время его – нет. «Я так вижу» -  сказал бы более выдающийся художник, а я просто поиграла с тенью, просто добавила капельку авангарда, в котором неожиданно нашла таинственную красоту, сплела узор из летнего пейзажа и скрыла в нём его – Влада.  Именно Влада я нарисовала, нет, он не был точной копией моего брата, и вряд ли кто-то вообще найдёт это отдалённое сходство, но я точно знала, кого рисую, с кем ассоциирую образ, поэтому этот вырисовывающийся мужской силуэт среди пейзажа цветения моей полноценной радости жизни однозначно принадлежит моему брату.  Как это бывало и раньше, я не заметила, когда закончила с картиной, интуитивно отрывая руку от готового полотна, чтобы посмотреть на него отрешённым взглядом, хотя бы попытаться. Брат, скорее всего, назвал бы меня слишком самокритичной, но нарисованное мной упорно заслонялось другим, уже сформировавшимся в моей голове образом, поэтому я тщательно выискивала несоответствия и… находила их, но не решилась вносить поправки, добавлять штрихи, уверенная, что всё равно останусь неудовлетворённой своей работой. Пару раз тяжело выдохнув скопившийся в лёгких воздух от редкого дыхания, у меня всегда так, за мольбертом я забываю обо всём, я принялась убирать в комнате, чтобы скрыть все следы ночи творений.

Завтра нужно будет с Лизкой съездить за красивой рамой…