Останови моё безумие

- Родная,… - шепчет он каждый раз, как только зарывается лицом в мои волосы, шумно вдыхая их запах – и всё остальное теряет свой смысл…Все эти дни Влад проводил на фирме, все вечера –  в кругу нашей семьи, у нас были только ночи, и мне становилось их мало, так чудовищно мало.

В четверг я всё-таки поехала в галерею с водителем. Я была неблагодарной,  но теперь мои картины и мир, нарисованный мной – место, куда я сбегала из реальности, то, что меня всегда спасало, то, что оставалось самым важным на протяжении моей жизни, было вытеснено моими чувствами к брату.  Влад стал моим миром, не придуманным, не нарисованным…

Я немного рассеянно принимала похвалы и новые наставления Ларисы и Инны Леонидовны, мельтешения Иржи меня и вовсе раздражали.

- Мира, ну где же ты витаешь? – нестрого пожурила меня Инесса, в то время как пролистывала очередной каталог, даже не удостаивая меня взглядом.

- Нигде, Инна Леонидовна, просто задумалась, - голос выходит усталым и неестественным, я пробегаю  глазами модернистическую обстановку кабинета Инессы и проваливаюсь в спинке дивана.

- Дорогая, ты просто умница, на твои картины выстраивается очередь из коллекционеров, ты настоящий талант, и в данный момент меня беспокоит твоё преунылое настроение. Скажи мне, как такое возможно у выдающегося художника как ты, на второй день после открытия первой в твоей жизни выставки? Разве эта не было мечтой всей жизни провинциальной девушки Мирославы? – Она выговорила всю тираду на одном дыхании, наконец, оставив в покое свой журнал, скрестив на гладкой столешнице длинные пальцы и взирая на меня немигающими хищными глазами. Сейчас она выглядела намного старше своего возраста – очень устрашающе, я всё больше вжималась в мягкую спинку дивана, ощущая себя маленькой нашкодившей второклассницей.

- Я просто не привыкла к такому, устала, - отвечаю на её вопросы, разбавленные высокопарными словами.

- Понимаю, милая, понимаю, - сразу же кивает эта женщина, от воспоминаний становится привычно неприятно – после предупреждений Влада о моём здоровье, Инесса всегда соблюдала дистанцию в обращении со мной – и это выглядело неполноценно. Я должна бы сердиться на брата, но даже это у меня получалось плохо, совершенно отвлечённое напоминание о нём, уводило меня в сторону иных ощущений, вызывая беспричинную улыбку.

- Может быть, Влад был прав, и тебе не стоило возвращаться так скоро в галерею? – теперь встревожено заговорила мой галерист.

- Нет. Всё в порядке, я отвлеклась, а вы рассказывали мне о продаже картин, – вернула Инессу на прежнюю тему разговора, не желая пускаться в обсуждения моего здоровья.

Преисполненная энтузиазма, Инга воодушевилась моим настроем, и принялась в разнообразных эпитетах расписывать радужные перспективы, открывающиеся перед моим безоговорочным талантом. Она не скупилась на комплименты мне, привыкшая иметь  дело с коммерческой стороной изобразительного искусства, пыталась уговорить меня на ту или иную сделку по продаже ещё одной моей картины. Я улыбалась, где-то внутри грудной клетки, рядом с бесперебойно работающей кровеносной мышцей, взахлёб радуясь своей неожиданной удаче, нет, долгожданному принятию моих работ обществом, некогда составляющих для меня мой собственный  скромный мир. Для меня, когда-то давно, да, кажется, что это происходило в далёком прошлом, но, тем не менее, в невозможном быть забытым, прошлом, отчаянно желающей быть полезной и нужной, нуждающейся в справедливой, невыдуманной и не вызванной жалостью ко мне, оценке пусть хотя бы самых близких, родных мне людей, происходящее сейчас является безмерным счастьем, но это не так. Теперь, всё по-другому, возможно я неблагодарна и черства, но почти здоровой, мне не нужна эта мишура хвалебных речей. Возможно поэтому, я обрела своё счастье в единственном человеке, который верил в меня тогда – слабую, больную, ненужную… и сейчас – расцветшую его усилиями и стараниями. Просто, потому что  он любит – не жалеет…

- Мира, я думаю, всё-таки, стоит дать интервью для журнала Кэтти, - к окончанию нашего разговора, в котором один из собеседников принимал участие лишь своим материальным присутствием, выдала мне неуёмный галерист Инесса.

- А? – реакция на её предложение была быстрой, но какой-то кретинистической, в последние дни, очень сложно было сосредоточиться на чём-либо, помимо Влада, а упоминание девушки, к которой я ревновала брата, хотя и привело меня в чувство, но этим чувством была неприязнь.

Всё новые и новые открытия совершались во мне, я не могла объяснить себе ревность, бурлящую в крови, к девушке, которую видела единожды, ревность, синусоидально трансформирующуюся в неприязнь и даже ненависть, но я не умела откреститься от этих чувств.