Остановись, мгновенье, ты ужасно

– Рустам, – сказала Алла, не поднимая глаз. – Он посадил меня в машину. Глаза мне завязали, чтобы я не видела, куда меня везут. За рулем сидел кто-то другой. Кажется, его охранник. Сам Мамедов всю дорогу сидел рядом со мной и наблюдал, чтобы я не подглядывала. Да я и не пыталась. До этого, Мамедов меня предупредил, если сниму повязку, он перережет мне горло и на ходу выбросит из машины. Я боялась, что угрозу свою он выполнит.

Повязку мне не сняли даже тогда, когда машина подъехала к какому-то дому. По голосам я слышала, подошли еще какие-то мужчины, рассматривали меня. И только, когда меня завели в дом, Мамедов снял с меня повязку. Я увидела, что нахожусь в небольшой комнате без окон. Под потолком горела тусклая лампочка. Там не было ни стола, ни стульев. Вообще никакой мебели, кроме кровати, к спинкам которой привязаны веревки. Я еще тогда подумала, для чего веревки. И только потом поняла их предназначение.

– Ну и для чего? – оживленно спросил Грек, сгорая от нетерпения узнать подробности.

Алла посмотрела на него, и как показалось Федору, разочарованно покачала головой.

– Для адаптации, – сказала она. Грек не понял, захлопал глазами.

– Как это?

– Помните тот порошок, который через меня передавал Мамедову Левчук? Я только и узнала, для чего он Мамедову, когда попала к ним сама. Мне эту дрянь вкололи сразу же. Я сопротивлялась. Тогда меня привязали к кровати этими веревками и вкололи большую дозу того наркотика. Это у них вместо идеологической обработки. Состояние скажу я вам от этой обработки, прескверное. Думать ни о чем не хочется. Кажется, будто внутри тебя пустота и ты перестаешь ощущать биение собственного сердца. А еще, ты перестаешь чувствовать боль. Тебя можно колоть, щипать, резать на куски и ты этого не почувствуешь. Окружающий тебя мир перестает существовать в такой форме, в какой он есть. И ты перестаешь ощущать себя его частицей.

– Отрицание бытия, – подсказал Ваняшин.

Алла метнула на лейтенанта быстрый взгляд и кивнула, соглашаясь.

– Что-то наподобие. Одним словом – живой труп. И только голос… – Алла схватилась обеими руками за голову. – Мне кажется, я до сих пор слышу этот голос. Рустама Мамедова. Слышу, как он приказывает мне придти сюда и встретиться с вами, майор. – На этот раз ее взгляда удосужился только Федор Туманов. На него женщина смотрела измученными глазами, в которых страх и боль, и ничего другого. Смотреть в такие глаза, было неприятно, поэтому Федор поспешил задать следующий вопрос.

– Насколько я вас понял, вы хотите сказать, что не отдавали себе отчета в том, что принесли на себе сюда к нам взрывчатку? – спросил майор.

– Абсолютно. Перед тем, как привезти меня к воротам вашего управления, они вкололи мне большую дозу этой дряни. Это я теперь только понимаю, что они хотели сделать из меня террористку смертницу. А тогда я не только не отдавала отчета в своих действиях, но и вообще не ощущала себя на этой земле. Словно я в другом мире. Вам, наверное, трудно это понять? Это надо пережить.

Федор не ответил, потому что и в самом деле, чтобы это понять, надо пережить так, как пережила эта женщина. И почувствовать весь тот ужас, который довелось почувствовать ей.

– Но там у них осталось еще две девушки наркоманки, которые без дозы не могут протянуть и дня, – сказала женщина, тем самым дав Федору Туманову почву для размышления.

– Тогда почему Мамедов прислал ко мне вас, а не кого-то из них? – спросил Туманов, наблюдая за реакцией Аллы Чикиной и замечая, что остаточным фактором, как и предупреждал врач института Склифосовского, у нее осталась нервозность и частичные незначительные провалы памяти. Хотя, лично, по мнению майора, с памятью у женщины было почти все в порядке, чего нельзя сказать про второй фактор. На некоторые вопросы Алла реагировала довольно нервно, что вызывало опасения психического расстройства.

– Другие не знали вас в лицо так, как знаю я. Да и потом, Мамедову они нужны для другого. Я думаю, он их бережет. А вот для чего, этого я не знаю.

– Значит, он хотел провести террористический акт у нас в управлении? Ничего не скажешь, хорошенькая затея. Если бы не Николаич, сейчас мы бы с вами беседовали на том свете, – усмехнулся Ваняшин. Хотел придать сказанному шутливый оттенок, и не получилось. Всем стало грустно.

Алла Чикина чуть не расплакалась.

– Поверьте, я была в таком состоянии, что ни о чем не думала. Я даже толком не помню, как на меня вешали взрывчатку. Все как будто не со мной. Мамедов привез меня к воротам вашего управления и велел зайти на проходную и позвонить майору Туманову. Сказал, что хочет вас порадовать, – взглянула женщина на Туманова виновато.

Федор улыбнулся, хотя и не очень весело, давая понять, что все в порядке. И при этом не упустил заметить с долей шутки:

– Да уж. Хорошенькая радость. Ничего не скажешь, – посмотрел он на Грека с Ваняшиным. Оба помощника поддержали майора молчаливыми взглядами, и Туманов проговорил: – Стало быть, насколько я вас понял, те две девушки, тоже террористки?

Алла кивнула.