Остановить Батыя! Русь не сдается

Не прошло и двух часов, как выпущенный татарами каменный град проломил стену у Золотых ворот и сделал большие бреши в стене близ Медных и Волжских ворот.

С высоты западного вала Всеволод и Мстислав увидели, как заснеженная равнина покрылась многими тысячами спешенных татар, идущими на приступ с громогласным боевым кличем: «Урагх!» В лучах восходящего солнца сверкали изогнутые сабли мунгалов, их круглые щиты и наконечники копий. Словно темный зловещий поток покрыл белые снега, двигаясь к стенам Владимира, заливая низины и перетекая через невысокие холмы.

Петр Ослядюкович велел Всеволоду и Мстиславу защищать Золотые ворота, а сам устремился к Волжским воротам, которые были охвачены сильным пламенем. Поскольку воротная башня в южной стене Нового города была не каменная, а деревянная, татары закидали ее сосудами с горящей нефтью и серой. Все попытки русичей загасить это яростное пламя снегом и водой завершились ничем. Вскоре воротная башня превратилась в гигантский костер, источающий густые клубы черного дыма.

Толпы татар стояли на льду Клязьмы в ожидании, когда огонь уничтожит Волжские ворота и примыкающий к воротной башне участок бревенчатой стены, открыв им путь в город.

Взобравшись по ступеням на самый верх каменных Золотых ворот, Всеволод увидел, что наступающие татары гонят перед собой множество русских пленников, нагруженных жердями, тонкими срубленными деревьями и вязанками хвороста. Подгоняемые татарами пленники швыряли свою ношу в глубокий ров как раз напротив проломов в стене. После чего пленные русичи под ударами татарских бичей возвращались обратно к заградительному частоколу, возле которого лежали груды жердей и хвороста. Кто-то из пленников взваливал на плечи срубленную осину или увязанный в тюк сухой валежник, вновь направляясь к крепостному рву, а кто-то принимался разбирать частокол, колья которого тоже были пущены татарами в дело. Пленников было так много и татары подгоняли их столь безжалостно, что глубокий ров близ Ирининых и Золотых ворот оказался закидан валежником и кольями почти доверху за какой-нибудь час.

Завывая и прикрываясь щитами от русских стрел, татары скопом ринулись по наваленным в ров деревьям к зияющим в стене проломам, они тащили лестницы, с помощью которых пытались преодолеть высоту и крутизну вала. В проломах тесным строем стояли русские ратники, заслонившись продолговатыми красными щитами и ощетинившись копьями. Передние шеренги наступающих татар, достигнув гребня вала, не смогли потеснить русичей ни на шаг. От ударов копий и топоров воины Батыя скатывались вниз по склону вала, мертвые вперемежку с ранеными. Однако натиск татар не ослабевал благодаря их многочисленности и железной дисциплине. Татары упорно продолжали карабкаться по заснеженному валу, топча у его подножия своих же убитых. Кровь, брызгавшая из порубленных и покалеченных тел, большими пятнами алела на истоптанном грязном снегу. Боевой клич мунгалов постепенно стих, поглощенный грохотом и лязгом сталкивающихся мечей и щитов, треском ломающихся копий и стонами умирающих…

Две силы — татары и русичи — старались превозмочь одна другую на узких участках разрушенной стены. Убитых с обеих сторон было так много, что бойцам приходилось рубиться стоя среди лежащих грудами мертвецов. Но если место каждого сраженного в сече татарина тотчас занимали двое новых степняков, то потери русичей были невосполнимы.

Всеволоду было отлично видно с верхушки башни, что со стороны Батыевых становищ все идут и идут конные отряды с бунчуками из конских хвостов и треугольными стягами на высоких древках. На белом снегу эти колонны степной конницы напоминали Всеволоду огромную волчью стаю, раздразненную запахом крови. Численный перевес Батыевой орды был настолько подавляющим, что Всеволод от увиденного совершенно упал духом. Внутри у него все похолодело, его ноги стали ватными, а руки вдруг враз лишились сил.

Ощутив приступ головной боли, Всеволод отошел от каменных бойниц и прислонился плечом к стене. Дружинники обращались к нему, о чем-то спрашивали, но Всеволод им не отвечал. Его разум был словно парализован страхом. Машинально переставляя ноги, Всеволод двинулся вниз по ступеням лестницы, проложенным во чреве мощной каменной башни.

Гридни, недоумевая, последовали было за ним, но Всеволод велел им оставаться на башне. Он взял с собой лишь Хабала.

В голубых небесах блестело солнце, его теплые лучи ненадолго ослепили Всеволода, торопливо идущего по Ситной улице по направлению к Городу Мономаха. За спиной у Всеволода усиливался шум сражения, которое уже перекинулось внутрь Нового города. Враг неумолимо теснил русскую рать.

Мимо Всеволода пробегали какие-то люди, старые и молодые, они спешили с копьями и топорами в руках на сечу с татарами. Это были смерды, нашедшие пристанище от Батыевой орды во Владимире.

Глядя на суровое, побледневшее лицо Всеволода, на его прищуренные отрешенные глаза, Хабал не решался обращаться к нему с вопросами. Гридень видел, что Всеволод спешит к детинцу, и подумал, что князь торопится туда по важному делу.