Остановить бога (СИ)

Словно услышав слава альва, Белава напряглась, откинула от себя Благомила, задрала голову к верху и завыла. Голос ее становился все грубей, превращаясь в звериный рык. Остановились оборотни, обернулись к ней и взвыли, признавая, что появился более сильный и опасный зверь. Волки поджали уши и попятились от наступавших на них ратников, Зверь был на стороне людей, а сильных надо слушать. "Бог" некоторое время смотрел на рыжее чудовище, превышавшее в росте его несостоявшуюся богиню чуть ли не в два раза. В лапах Зверя появился второй меч, огненный, и на Благомила посыпался град ударов. Он начал отступать, пропуская удары. Вскрикнул, когда огненный меч превратился в плеть и ударил его, рассекая и обжигая щеку. Все заклинания мужчины легко поглощались Зверем, и он вдруг с ужасом понял, что проиграл. Он сделал последний отчаянный взмах, отправляя в Зверя силу своего мира. Белава покачнулась, замотала головой, пытаясь отмахнуться от кружащих, будто мухи, черных бликов, все сильней обвивавших ее горло, захрипела, давая Благомилу возможность занести меч, который влетел в грудь Зверя, с хрустом разрывая плоть. Откуда-то сзади раздался многоголосый крик. Чудище заскулило, зажимая рану, упало на колени, все больше склоняясь к земле, и "бог" вновь занес меч, готовясь отрубить Зверю голову.

— Надо было сразу тебя убить, — сказал он. — Проклятое одиночество…

— Надо, — прорычал Зверь и вскочил на ноги, хватая Благомила за горло когтистой лапой.

Рана в груди почти затянулась. Меч иномирного захватчика полетел на землю. Он погровел, хватая ртом воздух, а Зверь все ближе склонял к нему голову.

— Дай я тебя поцелую, — горячее дыхание опалило Благомила.

Чудище приблизило свою пасть с огромными клыками, и мужчина закричал, уворачиваясь. Он попытался вывернуться, оттолкнуть Зверя, но тот лишь глухо зарычал.

— Поменялись местами, да, не драгоценный мой? — в изумрудных глаза Белавы- Зверя плескалась насмешка. — Тебе теперь тоже не хочется целоваться?

Ответить Благомил не успел, чувствуя, как клыки чудища впиваются в его лицо, но главное, вся накопленная за столько лет сила уходила из него, выпиваемая Белавой. Она не могла принять в себя то, что забирала, потому что был предел и ее возможностям, потому сила, проходя через Зверя, уходила в небо, концентрируясь там. Первые разряды ударили, когда она оторвалась от истерзанного мужчины. Зверь, не разрывая связи с силой своего рода, направил силовые всполохи в гущу перевертышей, испепеляя их и уничтожая всякий след от тварей. Потом повернулся к лежащему Благомилу.

— Потерпи, — прорычало существо и залечило раны несостоявшегося бога.

— Почему? — хрипло спросил он.

— Добрая я, — рыкнул Зверь и направилась на помощь отбивающимся семиреченцам.

Благомил схватил меч, и кинулся на нее.

— Белава сзади! — крикнул, скачущий к ним Радмир.

Дымка перелетел через Зверя и забил копытами, нависая над мужчиной, лишенным силы, отгоняя его. Воин спрыгнул со своего жеребца и встал перед ним, поднимая свой меч.

— Я так давно хотел это сделать, — сказал он.

— Ты готов биться за это чудовище? — спросил Благомил.

Воин-странник бросил, наполненный нежностью взгляд, на рыжего Зверя и ответил:

— Мое рыжее солнышко всегда красавица, — и мечи запели свою смертельную песню.

Чудище довольно заурчало и, уже не оглядываясь, бросилось на выручку остальным. Оно добежало до перевертышей, чуть не доведя до икоты одного из витязей рыком:

— Свои, чего пасть разявил? — и смело шагнуло в гущу сражающихся, сжигая оставшихся тварей.

Перевертыши, оставшиеся без направляющей руки, бестолково метались по полю, то и дело попадая под струю огня, меч и факелы ратников или затухающие молнии, расходящейся и ослабевающей освобожденной силы чародеев жизни. Оборотни жались к лесу, сдерживаемые рыком Зверя. С ними Белава планировала разобраться после перевертышей.

Глава 42

— Обернитесь, — приказала она волкам, когда дымящиеся лужицы наполнили воздух зловонием, а ратники собирали раненных и убитых, кого еще можно было собрать после атаки перевертышей.

Оборотни опустили головы, и Белава поняла, что Благомил дал им мощь, но лишил возможности менять облик. Она подошла к первому, взяла его голову в лапы и прикрыла изумрудные глаза, собирая чуждую волшбу. Волк заскулил, попытался вырваться, но вскоре затих, уменьшаясь на глазах, возвращаясь к изначальному размеру.

— А теперь? — рыкнул Зверь.

Волк поднялся на задние лапы, встряхнулся, сбрасывая шкуру, и вскоре перед чародейкой стоял человек.

— Освободительница! — закричал он и упал в ноги Зверю. Остальные волки потянулись к ней, жалобно поскуливая.

— Ждите, — сказал Зверь, и уже обращаясь к стоящему рядом ратнику, — мне тоже человечий облик вернуть хочется.

— Белава! — раздался женский крик, и чудище вздрогнуло.

— Матушка? — прорычало оно, закрывая морду лапами. — Не смотри на меня, матушка!

— Дурочка моя, — всхлипнула Всемила, прижимаясь к дочке, покрытой рыжей шерстью. — Как же я за тебя боялась.

— Матушка, — жалобно заскулил Зверь. — Погоди, я хоть облик сменю, закрой меня, а то голой у всех на глазах стоять буду.