В Калугу Отяпов не попал. Полк обошел город с северо-запада. Шли маршем, без остановок и боев. Все уже было сделано. Вдоль дорог стояли уткнувшиеся в кюветы громоздкие немецкие грузовики и наши ЗиСы и полуторки с обгоревшими кабинами и выгоревшими, будто обглоданными каким-то неимоверным и жадным зверем скатами.
– Хороший город, – сказал Курносов. – Я до войны тут бывал.
– Пожгли сильно. – Отяпов смотрел на дымчатую кромку горизонта, которую обрамляли плотно наставленные дома незнакомого города, той самой Калуги, о которой столько говорили все эти дни и откуда родом был Ванников.
– Да, пожарищем пахнет.
Вскоре повернули левее и вышли к крайним домам. Домишки здесь стояли так себе, не лучше, чем у них, в Отяпах. Правда, все крашенные в голубой или в зеленый цвет. И наличники резные, в затейливых узорах. Такого художества у них в деревнях не водилось.Отяпов шел и любовался наличниками. Каждый следующий дом был украшен узором, который совершенно отличался от предыдущего. Мудреный, видать, тут народ живет, подумал Отяпов, завистливый. Вон как свое от соседского отгораживает. Вот такой и Ванников был, царствие ему небесное. Не дошел до своего дома. Тоже, должно быть, с узорами да затейством… Дети сиротами остались.
Возле дороги лежала полуобгорелая лошадь, задрав кверху копыта. Ее уже свежевали две старухи и мальчонка. Старухи рубили топором куски мерзлого мяса, а мальчик складывал их на санки, стоявшие в черном затоптанном снегу, обметанном копотью. Топор у старух был, должно быть, туп, и у них получалось плохо. А может, труп лошади сильно застыл. Ротный сказал, что ночью давануло до тридцати пяти. Ну, ничего, в такой одежке, в какую обмундировали их перед наступлением, пережить и такой мороз можно.
Мальчик смотрел на идущую колонну и рассеянно улыбался. Должно быть, голодный, подумал Отяпов. Но его опередил пулеметчик Гридников. Он перескочил через кювет и сунул мальцу кулек. Что у него там было, неизвестно. Может, сахар да сало. Что им еще выдавали перед маршем? По банке рыбных консервов и гороховый концентрат. Гридников – человек добрый, он все отдаст.
А малец чем-то на Власика похож. Только, может, ростом поменьше.
Отяпов оглянулся. Но шедшие сзади уже закрыли обочину дороги, где старухи и малец разрубали убитую лошадь.
К вечеру вышли к деревне. Деревня целая, дома все стоят, не пожжены, не побиты снарядами. За деревней идет стрельба. Пока палят из винтовок и изредка дергает морозный звонкий воздух наш «Максим». Басовитый его грохот раскатисто стелется по вымерзшей лощине, где лежат несколько убитых. Чьи, пока непонятно.
Расположились за домами и сараями. Ротный сказал, что будем атаковать ту сторону лощины. Там засели немцы. Неужто придется лезть через лощину в лоб, без артподготовки?
Отяпов высунулся из-за угла, чтобы получше осмотреть местность, где им через минуту придется умирать. Лощина неширокая, перескочить можно в один мах. Несколько стежек протоптаны на ту сторону. По ним, должно быть, и бежали те, что лежат теперь, припорошенные снегом. Один лежал совсем близко, за колодцем. Отяпов присмотрелся: немец! Так тебе и надо, чертов сын, подумал об убитом Отяпов.
Рядом шевелился Курносов. Он устраивался поближе к фундаменту.
– А ну-ка, подвинься, – сказал Отяпов и толкнул его валенком в бок. – Убери-ка свой лафет в сторонку.
И точно, как чувствовал. Началось. «Максим» прошелся очередью по березняку и верхушке пологой горы на той стороне лощины. Было хорошо видно, как пули поднимали снежную пыль и секли по сучьям молодых деревьев. И тотчас оттуда ответил немецкий MG. Несколько пуль шлепнули по бревнам их дома, звякнуло разбитое стекло.
Появился ротный. Начал смотреть в бинокль в сторону горки, откуда молотил немецкий пулемет.
– Приготовиться! – крикнул он.
Но немцы поднялись раньше.
– Господи! Исусе Христе! – выдохнул Отяпов и оглянулся на товарищей, прижавшихся к стене дома в ожидании своей участи.
Но тут захлопали минометы, и лощину, противоположный склон с фигурками в грязных коротких комбинезонах, березняк и трупы немцев заволокло гарью.
– Понеслась кривая в баню, – хохотнул Курносов и вытащил из-за пазухи сухарь.
Некоторые осколки на излете добрасывало и до дворов. Они шлепались поодаль, прожигали затоптанный снег и исчезали.
Через несколько минут опять появился ротный. В руках у него был новенький ППШ. Он что-то кричал. И Отяпов понял, что надо выходить и бежать туда, по лощине в гору, где все было расковеркано минами и где гарь все еще оседала на седой снег.