Остановить Гудериана. 50-я армия в сражениях за Тулу и Калугу. 1941-1942

Несколько слов об остатках 26-й армии, которые в эти дни были переданы 50-й армии.

26-я армия второго формирования создавалась на базе 1-го гвардейского стрелкового корпуса и имела в своем составе: 6-ю гвардейскую стрелковую дивизию, 41-ю кавалерийскую дивизию, 5-й воздушно-десантный корпус.

Армия не завершила свое формирование, когда бросили в бой под Мценском, буквально под гусеницы танков Гудериана. История 17-го танкового корпуса повторилась в точности до мелочей. Командовал армией генерал-лейтенант A.B. Куркин, начальник штаба генерал-лейтенант Г.Г. Соколов.

25 октября 1941 года полевое управление 26-й армии было расформировано, а войска переданы в 50-ю армию. Правда, 5-й воздушно-десантный корпус полковника С.С. Гурьева еще 19 октября передал свои позиции 6-й гвардейской стрелковой дивизии и был в срочном порядке переброшен в район юго-западнее Подольска и занял оборону, оседлав Варшавское шоссе. Прибывший из-под Ленинграда генерал Г. К. Жуков твердой рукой забивал бреши в Западном фронте, стягивал к Волоколамску, Наро-Фоминску, Подольску, Серпухову и Алексину все, что только можно, и тут же бросал в бой. Судьба Москвы в те дни могла решиться на любом участке обороны наших войск. Прорыв обороны роты или батальона мог повлечь за собой ввод танков и мотопехоты, а там, как снежная лавина, любой локальный прорыв готов был перерасти в основную операцию всей группы армий «Центр».

13 октября, когда на Рессете возле Дикого болота началась переправа войск 50-й армии, в тылу на рубеже Белёв – Мценск – Льгов решением Ставки был создан Белёвский боевой участок. Возглавил его начальник оперативного управления штаба Брянского фронта полковник Аргунов. Вскоре он будет назначен начальником штаба 50-й армии.

А пока армия собиралась в районе Белёва, Мценска, Льгова.

Белёвский боевой участок – это более 100 километров фронта, занятого тонкой цепочкой зачастую разрозненных подразделений из числа вышедших из окружения дивизий. Сюда же направлялось все, что в тот период оказалось рядом или неподалеку.

Так в эти дни на участок обороны группы Аргунова прибыли подразделения 194-й сд.

Теперь иногда пишут: для усиления обороны правого крыла Брянского фронта по указанию Ставки Верховного Главнокомандования на этот участок была переброшена 194-я стрелковая… И вроде всё так. Только, если вглядеться поглубже, все обстояло абсолютно не так.

194-я стрелковая дивизия входила в состав 49-й армии генерала Захаркина и перед началом наступления немецких войск (операция «Тайфун») занимала оборону западнее Вязьмы во втором эшелоне по восточному берегу Днепра. Но в самый канун атаки немецких войск получила из Генштаба приказ о переброске в район Харькова.

Основные силы дивизии в составе 405-го стрелкового полка, одного батальона 470-го стрелкового полка, двух дивизионов 299-го артполка, противотанкового и зенитного дивизионов во главе с командиром дивизии полковником М.А. Сиязовым 4 октября разгрузились на станциях Брянск и Белые Берега. Здесь их застал «Тайфун». Дальше двигаться было нельзя. Так что вынужденная остановка и выгрузка на полпути и стали причиной того, что полковник Сиязов с частью своих войск оказался здесь, под Тулой.

Следовавшие за ними эшелоны – 470-й стрелковый полк, батальон связи и тылы 405-го стрелкового полка – разгрузились на разъезде Хотень, так как передовые части противника «ворвались к тому времени в Сухиничи». Командование этой группой взял на себя командир 470-го стрелкового полка подполковник Д.П. Подшивайлов.

616-й стрелковый полк, дивизион 299-го артполка и тыловые подразделения дивизии разгрузились в районе Калуги и в составе войск 49-й армии заняли оборону по реке Угре.

Таким образом 194-я стрелковая дивизия оказалась разделенной на три части. И вступила в бой почти одновременно на трех участках фронта. К чести дивизии, все три группы дрались храбро, не сгинули безвестно, как это часто бывало в 41-м.

Полковник Сиязов, которого немецкие танки застали на перегоне между Брянском и Белыми Берегами, с четырьмя батальонами пехоты и некоторым количеством артиллерии, по приказу штаба Брянского фронта, вступил в бой на участке фронта протяженностью 15 километров на подступах к Карачеву.

Лемельзен бросил против четырех батальонов Сиязова четыре моторизованных полка. Двое суток бойцы и артиллеристы полковника Сиязова отбивали атаки противника, не позволяя ему вклиниться в свои боевые порядки. 6 октября произошла катастрофа: противник обошел оборону боевого участка правее, где зияла не прикрытая войсками брешь, и двинулся на Брянск. Батальоны оказались в окружении.

Полковник Сиязов понял, что никто о них, в сущности чужих на этом фронте, заботиться не будет. Продовольствие закончилось, боеприпасы тоже на исходе. Раненых эвакуировать некуда – тылы отрезаны. Оставалось надеяться только на себя.

Сиязов отвел батальоны и артиллерию в лес. На восток ушли разведгруппы, чтобы определить колонные пути для выхода из окружения. Разведка вскоре донесла: дивизия отрезана, но пока не обнаружена, основное движение противника происходит по шоссе Карачев – Хвастовичи и Карачев – Орёл.

Сиязов повел части в северо-восточном направлении – на Белёв. С боем прорвался через шоссе Карачев – Хвастовичи и вышел к переправе в районе Гутовского лесозавода.

Вот судьба: все пути в те дни сошлись на той переправе возле Дикого болота.

Вперед пошла группа прорыва: 405-й стрелковый полк и дивизионная артиллерия; фланги обеспечивали две усиленные группы боевого охранения, в которые были включены саперные подразделения и расчеты полковых орудий; тылы прикрывала особая группа, предназначавшаяся для обеспечения отрыва главных сил после прорыва.

Лесными проселками под покровом ночи группа прорыва бесшумно подошла к переправе.

Переправа возле Дикого болота была занята подразделениями из полка «Великая Германия». Мост предстояло отбить.

Разведчики тихо подобрались к окопам, где стоял пулемет, и бесшумно сняли часовых. И тут же полковник Сиязов дал сигнал к началу атаки.

Одновременно с атакой группы прорыва саперы из боковых охранений взорвали мосты на большаке и заминировали дороги. Заняли позиции артиллеристы и пулеметчики, чтобы встретить огнем возможные контратаки с севера и с юга.

Сиязов наращивал напор у переправы. Гренадеры «Великой Германии» очень быстро пришли в себя и несколькими мощнейшими контратаками пытались погасить напор прорывающихся и овладеть инициативой боя. На главном направлении удара противники сблизились вплотную. Вначале вспыхнул гранатный бой, а через несколько минут началась рукопашная.

Шедшие на прорыв хорошо понимали, что именно здесь, на переправе, решается их судьба: либо выход к своим, на новые позиции, либо плен или гибель в болоте. Поэтому их напор – штыком и прикладом – невозможно было остановить. Немцы отошли.

В прорыв вошли остальные части, обозы, артиллерия, а за ними и фланговые группы.

Арьергард тем временем вел бой, сдерживая противника.

Во время боя на прорыв дивизия полковника Сиязова уничтожила до роты пехоты противника, артиллеристы сожгли две танкетки, девять автомашин и семь мотоциклов. В ближайшей деревне разведчики обнаружили колонну военнопленных красноармейцев, брошенных охраной. Все они были освобождены и тут же встали в строй.

Марш дивизии продолжался с 10 по 18 октября. При подходе к Белёву к колонне присоединилась группа подполковника Подшивайлова. В пути в колонны вливались мелкие группы и одиночные бойцы, выходящие из окружения самостоятельно.

18 октября голова колонны вошла в Белёв. Полковник Сиязов доложил начальнику Белёвского боевого участка полковнику Аргунову о выходе и составе дивизии, о потерях и трофеях.

Изучая эпопею октябрьских боев, приходишь к выводу о том, что войска Брянского фронта все же сумели выдержать удар «Тайфуна». Потери тоже были огромными. Но дивизии вышли. Вышли штабы и тылы. Вышла часть личного состава. Иногда каждый десятый. Остальные погибли или попали в плен. Но трагедия северных Западного и Резервного фронтов оказалась более ужасной и положение менее поправимым.

Здесь уместным будет привести фрагмент воспоминаний офицера-артиллериста 194-й стрелковой дивизии Петра Андреева.

«29 сентября, за 2–3 дня до того, как замкнулось кольцо вокруг Вяземской группировки наших войск, погрузились в Вязьме в эшелоны, и повезли нас на юг. Немцы бомбили. На обочинах дороги видели лежащие вверх колесами составы. Ночью 6 октября проехали Брянск, а на рассвете эшелон выехал из леса, остановился и попятился назад. Остановился в лесу. Мы вышли на опушку. Впереди взорванный железнодорожный мост через речку Снежеть. На противоположном берегу – город Карачев. Там на станции с железнодорожных платформ разгружаются танки, а на берегу речки стоит немецкий офицер с сигарой в зубах. До Орла мы не доехали 70 км, а Орёл был оставлен нашими войсками 3 октября, то есть уже как три дня назад.

Прошли уже десятки лет, как закончилась война. Наступило, наконец, время, когда можно свободно писать и говорить правду о войне. А меня не покидает вопрос: как же так получилось, что нашу 194-ю горно-вьючную стрелковую дивизию посадили в вагоны и отправили в уже занятый немцами Орёл? И об этом нигде ни слова не написано. Что это было – предательство или величайшая глупость?..

Успели мы тогда разгрузиться и отойти, но выставленный нами в заслон батальон немцы уничтожили.

Эшелон со штабом дивизии и частью подразделений через Брянск уже не проскочил. Повезло нам, что в нашем эшелоне оказался командир дивизии полковник Михаил Александрович Сиязов – сослуживец и начальник штаба у генерала Петрова, которого у нас забрали еще в Москве.

Ровно месяц, в летнем обмундировании – а 6 октября в том году уже первый снег выпал – без боеприпасов и продовольствия выводил Сиязов дивизию по лесам и болотам. В деревнях население нас на порог не пускало, в то время как немцев встречали с иконами и хлебом с солью. Был случай, когда четыре человека из управления нашего дивизиона пошли в деревню, а их местные жители заманили в хату и привели немцев. Те с полицаями отправили наших в комендатуру, но по дороге, убив полицая, задержанным удалось бежать.

Сиязов крепко держал дисциплину. Никакого мародерства. Один солдат у колхозницы взял охапку сена, так дело чуть не кончилось расстрелом.

Теперь можно прочитать, как командиры некоторых попавших в окружение частей, подчиненных распускали, мол, «выходите, кто как может». Сиязов дивизию не распустил и из окружения вывел. У нас из дивизиона дезертировали только 6 человек – комиссар, начальник штаба и четыре солдата (узбеки).

Сам Сиязов всегда ехал впереди на белой лошади. Вырвались из окружения у г. Белёв Тульской области и закончили войну на Эльбе, правда уже без Сиязова. За Вислой он одно время был соседом, командовал корпусом. Дивизии после выхода из окружения присвоили номер 258-й – номер дивизии, знамя которой вынесли из окружения четыре офицера. Определили в 50-ю армию.

В конце ноября, когда мы уже стояли в обороне под Тулой, на наш дивизион вышел из окружения лейтенант. Расплакался от радости. Больше месяца пробирался из окружения, голодный и холодный. Накормили мы его и отправили в штаб полка. Через несколько минут вывели лейтенанта на крыльцо дома и на глазах у людей застрелили.

Через несколько дней после этого на нас вышел мл. лейтенант Петр Филиппович Шило. Мороз 40 градусов, а он в офицерском плаще, пилотке и в хромовых сапогах. Рассказал, как он, окончив Ленинградское училище связи, получил направление в Шепетовку. Ехал в поезде. Не доехал, попал в окружение. Вышел. Арестовали. Посадили в тюрьму, заполненную офицерами-окруженцами. Каждое утро арестованных выводят во двор. Двух-трех человек, старших по званию, расстреливают перед строем. До младшего лейтенанта очередь не дошла. Направили в 50-ю армию в Брянскую область. Не дошел. Опять окружение. И вот вышел на нас. Теперь мы были поумнее, в штаб не отправили, а спрятали мл. лейтенанта. А когда нашего начальника связи дивизиона забрали в штабную батарею, Петра Филипповича Шило поставили на довольствие и назначили начальником связи дивизиона. Как кончилась война, капитану Шило предложили поехать воевать в Грецию, а когда он отказался, его демобилизовали. Поступил и окончил Военно-механический институт, проработал всю жизнь начальником конструкторского бюро военно-морского флота.

Выходили мы из окружения настолько истощавшие и голодные, что падали и засыпали на ходу. Думали, Родина накормит. Вместо хлеба дали бумагу – накладные, по которым мы должны были брать у населения, то есть отбирать у голодных женщин с детьми, зерно, если находили, и последнюю кормилицу – корову. Мы плакали, видя, как женщины рвали на себе волосы. Детей оставляли на голодную смерть».

Вот она, солдатская правда войны. Жутковатая, во многом неудобная. Не помещающаяся ни в одну из концепций, ни в консервативно-патриотическую, ни в либеральную.

Прочитаешь в архиве в папке в ворохе боевых донесений что-нибудь вроде: «За отсутствием обозов и баз питания армия довольствуется на местных средствах, в основном за счет колхозов» – и особого значения этим словам не придашь. А солдат вспомнил, как этот пункт приказа выполняли…

После выхода из окружения Сиязов получил новый приказ: занять позиции у Белёва и не пускать противника к городу. И снова начались атаки, которые следовали одна за другой. И все походило на то, что произошло у Карачева три недели назад.

Но вскоре штаба боевого участка пришел приказ: оставить позиции Белёва и выйти в район Одоева для прикрытия подступов к Туле со стороны Черепети.

Легко отдать приказ: оставить позиции, отойти…

К счастью, наши офицеры очень быстро учились воевать. И в этот раз полковник Сиязов сумел буквально выхватить свою дивизию из-под носа у немцев. Прикрывшись арьергардами, части 194-й дивизии вышли из-под удара и заняли оборону вначале северо-западнее Одоева, а потом по реке Упе на рубеже Новое Павшино, Поречье, станция Бредихино. Особенно тяжело во время отхода пришлось 470-му стрелковому полку, прикрывавшему отход. В первый день бой не прекращался ни на час. К вечеру, измотав противника и себя, полк оторвался от преследования и вскоре соединился с основными силами.