Остановите Айви Покет!

Сказать, что я с лёгкостью отыскала старый типографский пресс, означало бы ничего не сказать. Огромная махина красовалась на виду, ничем не прикрытая. А под ней стоял маленький зелёный сейф, который без труда разглядел бы любой желающий. Какое жестокое разочарование!

Я вставила ключ в замок и повернула. Схватившись за некогда блестящую, а теперь поеденную ржавчиной ручку, потянула дверцу на себя. Содержимое сейфа тонуло во мраке, и мне пришлось поднести свечу ближе, чтобы что-то разглядеть.

В мерцающем оранжевом свете свечи я увидела стопку из пяти-шести книг, а под ними — свёрток, перевязанный бечёвкой. Пристроив свечу на полу, я вытащила книги. «Практическое руководство революционера», «Тайная история сыра», «Дрессировка боевых кроликов», «Как загипнотизировать бабушку»… А я-то думала, тут лежит что-нибудь по-настоящему мрачное и опасное! Сплошь чепуха, и ничего, похожего на труд Амброуза Крэбтри.

Я снова заглянула в сейф. Достала свёрток и развязала бечёвку. Внутри оказалась простая коричневая папка, а в ней стопка пергаментных листов, покрытых неразборчивыми строчками от руки. На первом листе тонкими чернильно-чёрными буквами значилось:

Амброуз Крэбтр51

Приподнять завесу

Вся правда о сокрытых мирах

о том,

как туда попасть

Сердце моё наполнилось ликованием. Вот она, надежда найти и спасти Ребекку! Теперь у меня всё получится. Спрятав книгу под фартук, я задула свечу.

9

День тянулся мучительно медленно. Когда же он наконец закончится! Меня ведь ждут дела. Поужинав с рекордной быстротой (запечённая утка оказалась сплошным разочарованием, зато лук, которым она была нафарширована, — выше всяких похвал), я сказала, что вся эта уборка совершенно лишила меня сил и я мечтаю только о том, чтобы лечь спать. Мамаша Снэгсби немедленно преисполнилась подозрений, однако Эзра разрешил мне выйти из-за стола и отправиться к себе, пожелав хорошенько выспаться.

— Не забудь, — сказал он, весело подмигнув мне, — завтра к нам в гости придут миссис Роуч и её девочки. Я знаю, как ты этого ждёшь.

Если честно, я о них начисто забыла. Но тем приятнее было услышать слова Эзры. Воодушевлённая, я поспешила наверх, в свою спальню. Завтра у меня появятся новые подруги. А сегодня надо придумать, как спасти старую.

День выдался до предела насыщенным. Вернувшись из библиотеки, я спрятала рукопись под матрас, а теперь осторожно достала оттуда и устроилась с ней на кровати. Пергаментные страницы были пронумерованы, однако не переплетены. На первой значился год — 1834. Но что странно, пергамент выглядел нисколько не пожелтевшим от времени, буквы оставались чёткими, будто были написаны только вчера. Наверное, решила я, рукопись хорошо сохранилась, потому что все эти десятки лет пролежала в тёмном сейфе.

Сгорая от нетерпения, я пролистала страницы. Амброуз Крэбтри не жалел слов, описывая всякую чепуху. Первые пять глав оказались посвящены таким глупостям, как путешествия во времени, вечная жизнь и природа сновидений.

Я уже почти отчаялась, когда добралась до последней главы — «Приподнять завесу». Там тоже сначала шла пустая болтовня, и я спешно переворачивала страницу за страницей, пока не наткнулась на такой пассаж:

Что помимо нашего мира имеются и иные, пребывающие рядом, есть факт малоизвестный. Однако же это правда. Если вы читаете сии строки, то, вполне вероятно, уже знаете о существовании иных миров. Я даже рискну предположить, что вам не терпится, презрев законы, коим подчиняются время и пространство, отправиться в один из таких сокрытых миров. Увы, дорогой читатель, я вынужден вас разочаровать: это совершенно невозможно. Вы напрасно теряете время. Прощайте.

Как неожиданно! И как невежливо со стороны автора. Я заглянула на следующую страницу, но она была девственно чиста. Как и та, что шла за ней. И остальные страницы до самого конца стопки. Но, приглядевшись, я заметила, что все эти чистые страницы имеют вроде как следы пера. Я щурилась, тыкалась в листы почти что носом, вертела их так и так… И только когда догадалась взять со столика у кровати свечу и поднести её к странице, секрет раскрылся. На белом листе проступили буквы, написанные почерком Амброуза Крэбтри.

Вот что я прочла: