Остановите самолет — я слезу! Зуб мудрости

Потому что в Советской России — куют и куют счастье для трудящихся и все никак не выкуют. Почти каждый второй взрослый человек или сидел в тюрьме, или сидит. Как поется в блатной лагерной песне:

Кто там не был, тот будет.
А кто был, тот хрен забудет.

Сталин загнал миллионы за решетку как политических. Просто за неосторожное слово. И без слова тоже. А как уголовников можно сажать любого. Потому что: не украдешь — не проживешь. Не подмажешь — не поедешь. (Это о взятке). Эти поговорки, а также песенку я знаю от дедушки Семы, который позор семьи и расхититель социалистической собственности.

Люди возвращаются из лагеря не только с испорченным здоровьем и без зубов от цинги. Но и с запасом воровских песен. А так как в России таких людей большинство, поэтому и песни воровские — самые распространенные. От родителей песни переходят к детям и внукам.

Я однажды крепко подвела дедушку Сему. Был мой день рождения. Кажется, пять лет исполнилось. Круглая дата. Мама с папой пригласили гостей полный дом. И детей, и взрослых. Все мои предки во главе с прадедушкой Лапидусом, который был лично знаком с Лениным, были представлены в полном составе.

Когда я обожралась сладостями и мои щеки совсем взмокли от слюнявых поцелуев, наступил, как обычно, самый торжественный момент. Именинница должна блеснуть своими талантами. Прочесть стихотворение наизусть, станцевать русский народный танец или что-нибудь спеть.

Моя родня удивилась. В прежние дни рождения я лопотала стишки, но даже и не делала попытки запеть. Мама даже сокрушалась, что у меня нет музыкальных способностей и я не смогу учиться игре на пианино. Как подобает хорошей девочке из интеллигентной семьи. Дедушки с бабушками тоже переживали. Кроме прадедушки Лапидуса. Он высказался в том смысле, что не всем же играть на фортепиано, кому-то надо и хлеб выращивать. На него посмотрели, как на ожившую за окном прошлогоднюю муху: старикан, мол, совсем спятил, несет ахинею. Конечно, выращивать хлеб тоже надо. Но почему обязательно наша единственная ненаглядная внучка Олечка должна этим заниматься?

Когда я, стоя посреди комнаты с большим бантом в волосах, сказала, что хочу спеть песенку, наступило ликование. В прошлые дни рождения я декламировала стишки, и вся моя родня дружно шевелила губами, беззвучно выговаривая слова, которые они знали наизусть. Вроде бы как помогая мне, поддерживая. Теперь же они не знали, какую песенку я собираюсь спеть, и не могли шевелить губами. Поэтому ограничились тем, что как по команде разинули рты. От любопытства и ожидания. У меня зарябило в глазах — в этих ртах было полно вставных металлических зубов, и в каждом зубе отражалась наша люстра.

Я запела. Отставив ножку и заложив ручки за спину. И по мере того, как я пела, рты захлопывались один за другим, и мне не нужно было больше жмуриться.

Я пела:

Катя, Катерина,
Воровская до-о-чь.
С кем ты прогуляла
Всю прошлую ночь?

Как все возмутились! Какими взглядами стали переглядываться!

Моя мама подбежала ко мне и зажала мне рот ладонью, чтоб оттуда не вырвалось еще какой-нибудь гадости.

— Уму непостижимо! — чуть не зарыдала от стыда моя мама. — Где она могла такое услышать?

И выразительно посмотрела на дедушку Сему, который сидел в углу и единственный из всех шевелил губами, когда я пела. Вся родня повернулась к нему, устремив на несчастного уничтожающие взгляды. Дедушка Сема на нервной почве засвистел.

А я воспользовалась тем, что мама сняла ладонь с моего рта, и невинно предложила слушателям другую песенку, если эта им не нравится.

— Вот хорошо, деточка! Давай другую! — дружно загалдела вся родня. — А эту гадость выбрось из головы.

Я согласно кивнула, доставив этим им большое облегчение. И запела:

Понапрасну ломал я решеточку,
Понапрасну бежал из тюрьмы.
Моя милая, родная женушка
У другого лежит на груди.

Мама снова запечатала мой рот намордником. Дедушку Сему, который снова неосторожно зашевелил губами, когда я пела, вытащили из угла и поволокли на кухню. На расправу.

Они не ошиблись, научил меня этим песням дедушка Сема — позор семьи, жулик, вор и спекулянт, расхититель народного добра.

Незадолго до моего дня рождения я заболела свинкой. Так как мои мама с папой работают, а бабушка Сима сидит дома, в большой трехкомнатной квартире, где много воздуха и света, а она, бабушка, к тому еще врач с большим стажем, меня перевезли туда. У меня долго держалась высокая температура. Я капризничала. Плохо ела. Никак не засыпала. И дедушка Сема, который очень добрый, хотя все его ругают, сидел ночами возле моей кроватки, потому что у бабушки Симы не хватало нервов выносить мои капризы.