Остановите самолёт – я слезу

Я вижу, вы улыбаетесь, а это значит, что догадались. Конечно. Брак по расчёту. С бывшей польской гражданкой. Любого возраста. И даже, если у неё физиономия козы.

Фиктивный брак. Который за пределами СССР не имеет силы. Во Львове и Вильнюсе даже заработали брачные биржи. Средняя цена невесты (возраст не в счёт) 10 тысяч рублей. Старыми деньгами. Тоже, скажу я вам, сумма не маленькая. Но и не большая, если учесть, что ею покупалась свобода.

Какие на этой почве разыгрались драмы, комедии и трагикомедии – ещё ни один писатель не описал. Возможно, потому что уже нет еврейских писателей. А может быть, от того, что скоро исчезнут и читатели. Ведь мы вымираем, как мамонты.

Но две истории из той поры я вам всё же расскажу. Ну, хотя бы потому, что вы уже знаете героев этих историй. Миша и Сеня, москвичи-сионисты, что сидели со мной когда-то в лагере, а потом помогли мне осесть в Москве с помошью вышеописанной женитьбы.

Они, как и я тогда, были холостыми, и не собирались жениться, пока не прослышали о виленских и львовских невестах, у которых приданое – заграничная виза. Они тут же бросились на ярмарку невест, чтобы не проворонить этот быстро растущий в цене товар. Я на правах приятеля сопровождал их в этой поездке, и поэтому знаю всё из первых рук. Мы направили свои стопы в Вильнюс. Потому что Львов – это Галиция, а еврей-галицианин – это, мягко выражаясь, не лучший еврей, и он тебя обдерёт как липку и ещё не разрешит поплакать. А Вильно – это всё же еврейские традиции, еврейская сердечность и доброта, и там хоть можно поторговаться, немножко сбить цену за невесту.

И действительно, для Сени мы выторговали невесту за девять тысяч, а Мише пришлось выложить все десять.

Невест предлагали в синагоге, в парикмахерских, на базаре, даже в бане, в парном отделении. Одним словом, в любом месте, где собиралось больше двух евреев. И, пересчитывая деньги, виленские папаши и мамаши, фиктивные тести и тёщи, со вздохом оправдывались:

– Мы помогаем вам осуществить вашу вековую мечту, а наша бедная девочка купит себе холодильник и пылесос, и у неё будет хоть какое-нибудь приданое, когда она подберёт себе там, в Эрец Исраэль, настоящего порядочного человека, а не фиктивного мужа.

Миша и Сеня продали в Москве всё, что имели, чтобы наскрести этот калым за невесту на выезд. Даже влезли в долги. Своим невестам они и в лица не заглянули. Ударили по рукам, не глядя. Эти невесты их интересовали как прошлогодний снег. Только бы пересечь границу, а там – поминай как звали. Вам, невестам, – холодильник и пылесос, а нам – свободу.

Так думали они. То есть Миша и Сеня. Но совсем другое копошилось в головках у проданных невест. Послушайте, послушайте. Такое нарочно не придумаешь. Начнём с Сени. Который очень гордился, что отторговал тысячу и отделался дешевле Миши. Его невеста была не из самого Вильнюса, а из предместья. Местечковая еврейка, и, если верить ей, только на пять лет старше Сени. Но кому какое дело до её возраста, если всё это не всерьёз, а так, лишь бы выехать.

Как только они с Сеней оформили законный брак, и все девять тысяч перекочевали в карман её мамаши, новобрачная изъявила желание съездить в Москву, где она прежде никогда не бывала, и познакомиться перед расставанием навсегда с родственниками своего хоть фиктивного, но всё же мужа.

Сеня не смог ей в этом отказать и смеха ради назвал эту поездку свадебным путешествием. Он смеялся последний раз в жизни.

Этой, так сказать, жене очень даже понравилось в Москве. После местечка-то. И она наотрез отказалась покинуть горячо любимую советскую родину. Прописалась на сениной жилплощади, купила на его деньги холодильник, пылесос, а Сене и его родне, которых она крепко потеснила, заявила категорически:

– Нет больше фиктивного брака! Забудьте! Я – член вашей, семьи. Прошу любить и жаловать!

И для пущей ясности тонко намекнула, что случится с их Сеней, – она пойдёт куда следует и выложит всю правду, что это был за брак и с какой целью этот бывший арестант на ней фиктивно женился.

Родня прикусила язык. Сеня тоже.

Сейчас у них сын кончает консерваторию по классу виолончели. А холодильник стоит всё тот же. Пылесос, правда, пришлось сменить. Сломался.

А родня благополучно вымерла от огорчения и других неприятностей, освободив жилую плошаль. Сеня жив ещё.

Теперь перейдём к Мише. С ним всё было иначе. Ему досталась невеста тихая, скромная, очень застенчивая. Девушка лет семнадцати из приличной еврейской семьи. Семьи настолько приличной, что Мише поверили в долг и зарегистрировали брак, не подержав в руке ни одной живой копейки. Миша сказал, что все десять тысяч дожидаются в Москве. Это было полуправдой. В Москве у мишиной мамы под подушкой лежали семь тысяч, остальные три надо было ещё достать.