Остановка на Медленном Году (сборник)

— Извини, — улыбнулась она, когда он открыл. — Не могла найти автомат с кока-колой. Одна мне, другая тебе.

Дори была почти такой же высокой, как и Роджер, зеленоглазой от природы и брюнеткой по желанию. Она вытащила из сумочки щетку, обмахнула плечи и рукава его пиджака, потом чокнулась с ним банками и сделала глоток.

— Нам пора. Выглядишь, как под венец.

— А под одеяло? — ответил он, обняв ее за плечи.

— Я только что накрасилась, — увернулась она, подставив щеку. — Очень приятно, что сеньориты оставили кое-что и для меня.

Роджер добродушно усмехнулся. Это была их общая шутка — что он в каждом городе спит с какой-нибудь девушкой. Ему нравились эти шутки. В жизни было не так. Пару раз он пытался испробовать свои силы в прелюбодеянии, и это принесло больше огорчений и хлопот, чем радости. Однако ему нравилось думать о себе, как о мужчине, жене которого приходится беспокоиться, что на ее мужа заглядываются другие женщины.

— Не станем заставлять президента ждать, — сказал он. — Выводи машину, а я рассчитаюсь за номер.

Действительно, ждать президента они не заставили: пришлось вытерпеть два часа с лишним, прежде чем они вообще его увидели.

Роджер был знаком с обычной процедурой проверки службы безопасности, ему уже приходилось с этим сталкиваться. Двести процентов всех мыслимых и немыслимых средств предосторожности перед возможными покушениями использовал не только президент Соединенных Штатов. Перед приемом у Папы Роджера просвечивали целый день, и то в течение всей краткой аудиенции у него за плечами стоял швейцарец с береттой в руках.

На встречу собралась половина шишек со всего института. Вылизанный до блеска ради такого случая клуб ученых стал неузнаваем, приятная атмосфера кофейни улетучилась. Куда-то попрятали грифельные доски и салфетки, на которых чиркали все, кому не лень. По углам стояли ширмы, и шторы на соседних окнах были предусмотрительно задернуты. Для личного досмотра, понял Роджер. После этого их ждет беседа с психоаналитиками. И уж только потом, если пройдут все, и ни на чьей шляпной булавке не обнаружится смертоносного яда, а в чьих-нибудь мозгах — маниакальной страсти к убийству, их проведут в аудиторию, где к ним, наконец, присоединится сам президент.

В процессе обыскивания, ощупывания, металлоискания и проверки документов принимали участие четверо агентов службы безопасности, хотя непосредственно проверкой занимались лишь двое. Оставшиеся двое стояли рядом, вероятно, готовые в случае надобности открыть огонь. Женский персонал службы безопасности (так называемые секретарши, хотя было видно, что и они вооружены) обыскивал жену и Кэтлин Даути. Женщин обыскивали за ширмой. Ширма доходила только до плеч, и на лице своей жены Роджер читал каждое прикосновение нащупывающих, зондирующих ладоней. Дори не любила, когда к ней прикасались посторонние. Кажется, иногда она вообще не любила, когда к ней прикасались, и уж в особенности посторонние.

Когда подошла его очередь, Роджер понял, почему у его жены в глазах была такая ледяная ярость. Они были невероятно дотошными. Ему заглянули подмышки. Расстегнули пояс и въехали пальцем в задницу. Покрутили яйца. Вынули все из карманов, вытряхнули носовой платок и молниеносно сложили его обратно, аккуратнее, чем был. Пряжку пояса и браслет часов изучили под лупой.

Каждый проходил такую же процедуру, даже директор, с добродушным смирением усмехавшийся, пока чужие пальцы старательно прочесывали густую растительность у него подмышками. Единственным исключением стал Дон Кайман, который, принимая во внимание официальный характер встречи, надел сутану. После короткого совещания шепотом его вывели раздеваться в соседнюю комнату.

— Прошу прощения, святой отец, — заметил один из телохранителей, — сами понимаете.

Дон пожал плечами, вышел с ними, и вскоре вернулся, заметно раздраженный. Роджер начинал разделять его чувства. Они поступили бы гораздо умнее, отправляя людей к психачам сразу по окончании осмотра. В конце концов, психачи были первоклассные, и их время стоило кучи денег. Однако у службы безопасности была своя система. Только после того, как всех осмотрели, в комнатки машинисток, специально освобожденные для работы психоаналитиков, провели первую тройку.

Психоаналитик Роджера был негром (на самом деле его кожа была цвета кофе со сливками, причем сливки преобладали, так что негром его можно было назвать только из вежливости). Они уселись в кресла с прямыми спинками, почти что нос к носу — их колени разделяло не больше сорока сантиметров.

— Я постараюсь, чтобы было как можно короче и безболезненнее, — начал психоаналитик. — Ваши родители еще живы?

— Нет, оба умерли. Отец два года назад, а мать — еще когда я учился.

— Чем занимался ваш отец?

— Сдавал напрокат рыбацкие лодки во Флориде.

Половину сознания Роджера заняло отцовское предприятие по прокату в Ки Ларго; вторая половина, как обычно, была занята непрерывным самоконтролем. Достаточно ли он проявляет раздражение этими расспросами? Достаточно ли свободно держится? Не слишком ли свободно?