Остановка на планете 'Долгий Год'

Да, решила Мерси, это единственный, с кем можно поговорить. Оставалась проблема его найти. Понятно, что на мостике его не было; теперь это уже была территория Хореджера. Когда Мерси пришла в небольшую каюту, которую Хокинс делил со своей постаревшей женой, та была дома, но самого старого капитана не было. Марджори Хокинс, хотя она и не очень-то любила Мерси (впрочем, так она относилась ко всем незамужним женщинам на борту корабля, хотя и понимала, что возраст капитана мог бы избавить ее от ревности), ворчливо сообщила, что мужа можно найти в его мастерской.

Но его не было и там. Постучав безрезультатно нескольько раз, Мерси толкнула дверь. Мастерская была не заперта, и МакДональд заметила, что капитан оставил ее не так уж давно. Хокинс трудился над мозаичным панно, требовавшим огромного терпения, времени и порезанных пальцев. Фрагменты мозаики были разложены по всей комнате, кусочки стекла сотни различных оттенков покрывали каждый свободный клочок пространства. К тому же, настенный экран оставался включенным, подтверждая, что совсем еще недавно капитан был здесь.

Уверенная, что Хокинс ушел не далее ближайшего туалета, Мерси уселась в мастерской, чтобы подождать его возвращения. Она заметила, что экран капитана показывал то же самое, что и у Бетси арап Ди — планету, к которой они летели. Но картинка была другая; скорее всего, это было изображение, передаваемое носовыми камерами «Нордвика». На экране теснились тысячи звезд, но не было сомнений, какая из них была солнцем планеты Долгий Год. Сам корабль находился от нее еще довольно-таки далеко, гораздо дальше, чем расстояние от Плутона до Солнца. И все равно, звезда Долгого Года была самой яркой в этой части неба. Мерси присмотрелась повнимательней: а вдруг удастся заметить саму планету, но безуспешно. Она была еще очень маленькой и, возможно, пряталась в сиянии своей звезды.

Мерси знала достаточно много о том, что собой представляла сама планета. Как и всякий другой на «Нордвике» она провела несколько часов за ее описаниями, отчасти из любопытства, а частично потому, что выискивала резоны — сделать планету своим домом на всю оставшуюся жизнь или нет.

Ей уже было известно, что самым плохим на планете было именно то, за что ей и дали имя. Период обращения Долгого Года вокруг звезды и вправду был очень большим — приблизительно девятнадцать стандартных лет.

К счастью для всех форм жизни, орбита планеты представляла собой почти идеальную окружность. Но только «почти». Та небольшая разница между эллиптической и круговой орбитами была уже критической, А это означало, что на планете были зимние и летние периоды, И когда вы говорили «зима», прикусив губу, думала Мерси, это вовсе не означало три-четыре холодных месяца. В данном случае можно было говорить уже об отвратительном климате. Область афелия[1] планета проходила медленно-медленно, будто игрушка йо-йо, застывшая в верхней точке своего подъема; в ней планета находилась почти пять стандартных лет. Пять земных лет ужасных морозов, когда нужно было прятаться под землю, подальше от поверхности, где царили снег, стужа и бесплодие. Мерси МакДональд, не испытывавшая настоящей зимы с тех пор, как ей исполнилось восемнадцать, вспомнила информацию, говорящую о том, что обычно зимой на планете температура по ночам снижалась до -70 градусов Цельсия, а днем не превышала -10; одно это уже бросало ее в дрожь.

Конечно же, «Нордвику» очень повезло. Сейчас на планете была не зима. Звездолет прибыл в поздний весенний период. Так что у Мерси была целая куча времени решить, оставаться здесь или нет, еще до того, как наступят холода.

Обнаружив Мерси у себя в мастерской, капитан Хокинс улыбнулся, извиняясь.

— Рад тебя видеть здесь, Мерси, — радостно сказал он. — Извини за то, что тебе пришлось меня ждать, но со старостью приходит и не такое. — Хокинс скорчил мину, которая должна была показать, как это паршиво — быть стариком, а потом сменил тему. — Как это тебе нравится? — спросил он, указывая рукой на почти что законченное панно. Это было изображение их звездолета, выполненное из тысяч тщательно обрезанных и закрепленных на пластиковой панели кусочков стекла. Под картинкой вились ярко-красные буквы:

Ad astra per aspera.

— Эту штуку можно продать, — сказала Мерси, давая свою профессиональную оценку. — А что здесь написано?

Капитан мечтательно провел пальцем по буквам.

— Это по латыни, — сказал он с гордостью. — И означает: «К звездам через преграды».

Мерси улыбнулась, а капитан проницательно глянул на нее, догадываясь, что могут значить для нее эти слова. Потом он вздохнул:

— Правда, я не думаю, чтобы на планете Долгий Год хоть кто-нибудь помнил латынь. Но мы сможем перевести — хотя, ты не находишь, что так интересней?