Остановка в Чапоме

Здесь еще не ощущалось угнетающего противостояния цивилизации природе. Былая обжитость и наступившая дряхлость Берега сказывались в другом. Они представали то в виде тоневых изб, перед которыми в море были выметаны сети, лежали на песке лодки, якоря, бегали собаки, то приметами заброшенных тоневых участков - а таких было много больше,- когда от избы чернело одно основание, рядом стояла покосившаяся, выбеленная дождями и солнцем сетевка, догнивали полузасыпанные песком старые карбасы, белели остатки ворота, которым вытягивали на берег в случае шторма тяжелые рыбацкие доры...

И все же даже в оставленном не чувствовалось равнодушия и заброшенности, того унылого запаха запустения, который тоскливо охватывает тебя в полуразрушенных домах, лишенных хозяев и смысла своего существования - того, что я впервые ощутил в Пялице. Не потому ли и в Кузомени, стоявшей на краю песчаной пустыни, старое, серебристо-серое дерево построек, расцвеченное черными, красными, зелеными и золотыми брызгами лишайника, не показалось мне чем-то чужеродным среди песка и вычищенного ветрами, выбеленного морской солью плавника, отмечавшего границы штормового своеволия волн?

После красных, прикрытых вереском скал, каменистых осыпей, песчаных пустынь и тундры долина Варзуги, в которой пряталось от ветров село, в первый момент представилось мне земным раем. Среди ярко-зеленых полей и лугов тянулась ультрамариновая синь реки, синели наливавшиеся соком огромные кочаны капусты, а в речной пойме бродили упитанные коровы.

По сельскому хозяйству - по урожаям, надоям молока - Варзуга неизменно занимала одно из первых мест в районе. С этими показателями варзужане не раз выезжали на Выставку достижений народного хозяйства в Москву, получали почетные грамоты, серебряные и бронзовые медали. Прекрасное по жирности молоко, удивительные по аромату и вкусу сливки... Если при этом вспомнить, что Варзуга находится всего в тридцати километрах от Полярного круга, то надои по четыре с лишним тысячи килограммов молока или урожай картофеля до двухсот пятидесяти центнеров с гектара могут показаться фантастикой.

Но выяснилось, что ни председатель, ни другие варзужане никакого восторга перед этими показателями не испытывают. Почему? Заборщиков мне объяснил:

- Мы и больше можем получать, только для чего?

Ведь каждый труд должен приносить доход, верно? А у нас? Кому это богатство пойдет? Колхозникам? Допустим, корова есть не у каждого, да теперь и все меньше их держат. Огороды - у всякого свои. Вот и получается, что все произведенное в оборот внутри колхоза не пустишь, а вывозить - некуда. За сто сорок километров в райцентр не повезешь, да еще по нашей дороге, сам знаешь, какая она... Куда молоко девать? Телятам сливаем. То же самое и с овощами. В прошлом году убытка от них мы получили на тридцать семь тысяч рублей: урожай был хорошим, вывезти не смогли, хранить негде, вот и померзло все. Дорогу настоящую строить? Так она и в пятьдесят лет не окупится. Государству невыгодно,, а нам - не под силу. Вот и остается - летом море, а зимой самолет, да и то когда погода летная. Сельское хозяйство нам только убыток приносит...

- Почему бы его вам не сократить? - спросил я и по тому, как на меня глянул председатель, почувствовал, что сморозил глупость или непристойность.

- Да кто же нам разрешит? Району сверху спускают план - сколько чего посеять, сколько чего убрать... Чтобы его выполнить, все это мы должны сделать. Но в плане этом не сказано, что собранное еще надо вывезти и реализовать. Что будет с собранным - никого, кроме нас, не касается. С нас ведь не реальные молоко, мясо и картофель берут, а всего только цифру, ради которой мы надрываемся, вот в чем дело! А какими силами мы ее получаем, во что это соревнование нам обходится - никому и дела нет. Нет, о том, чтобы сократить свое подсобное хозяйство, мы и думать забыли!

- В кабинет вошла Евстолия Васильевна Гурьева, парторг колхоза, одна из запевал варзугского хора. Она и в полеводстве работала, и молочной фермой заведовала, а в молодости, как мне рассказывали, наравне с парнями несколько лет подряд ходила в Атлантику на колхозных судах. В Варзуге ее любили и уважали за принципиальность, веселую энергию и редкий организаторский талант.

- Ну что, мужики, до чего договорились? - спрашивает она, крепко, по-мужски, пожимая нам руки. - Да вот видишь, Евстолия Васильевна, товарищ сельским хозяйством интересуется, сократить его предлагает,- серьезно произнес председатель.- Только вот по шее нам с тобой дадут, верно? Это уж доход точный, можно не сомневаться!..