Останься ради меня

— Джейкоб, я шучу! Боже, видел бы ты свое лицо. Я бы никогда так не поступила. Не только потому, что я не задница, но и потому, что это было бы невероятно ужасно после того, как ты взял моего ребенка на прогулку, что возвращает меня к тому, что я не задница.

Я смеюсь, как будто знаю, что она все это время шутила.

— Я знаю. Я не думал, что ты так поступишь. Я знал, что ты шутишь.

— Ты не шутила, но все в порядке. Я обещаю не делиться этим ни с кем, но советую не давать это Себастьяну.

— Почему нет? — спрашивает он, сидя рядом со мной.

Она смотрит на него, приподняв одну бровь.

— Ну, давай вспомним, как несколько недель назад ты рассказал всем в школе секрет о своей сестре, который не должен был рассказывать?

Себастьян отмахивается от нее рукой.

— Пожалуйста, это было совсем другое.

— Как это?

— Это Мелани! Всем на нее наплевать! Она надоедливая и глупая, и заслужила это. Мне нравится Джейкоб, я бы так с ним не поступил.

Я кашляю, чтобы скрыть смех.

Бренна закатывает глаза.

— Ну да, пока ты не докажешь, что тебе можно доверять вне зависимости от ситуации, я тебе не доверяю, и никто другой тоже не должен.

Моя рука сжимает его плечо.

— Это переломный момент, малыш. Все мамы просто созданы для того, чтобы все знать. Это отстой.

— А твоя мама знает, когда ты говоришь правду?

— Моя мама умерла, когда я был в твоем возрасте, но, когда она была жива, она всегда знала. Поэтому я думал, что она инопланетянка или что-то в этом роде, потому что, какую бы ложь я ни говорил, она все понимала. И если я делал что-то не так, мама всегда могла это понять.

Он наклоняется, голос тихий, чтобы слышал только я.

— Они ненормальные.

— Я согласен, — шепчу я в ответ.

— Я слышала это, — сообщает нам Бренна.

— Видишь, — возражает Себастьян.

Я киваю.

— Они инопланетяне.

— Инопланетяне или кто там еще, вы, ребята, развлекайтесь. Я планирую пробежаться с Мелани по магазинам, но далеко и надолго меня не хватит. Я полагаю, вы будете рыбачить не меньше часа?

— Определенно. Скорее всего, мы задержимся намного дольше. Ему нужно быть дома?

Она покачала головой.

— У меня нет других планов.

— Отлично. Мы уезжаем и, надеюсь, привезем что-то для приготовления пищи.

Ее лицо немного бледнеет.

— Звучит… замечательно.

Себастьян смеется.

— Может, мама и инопланетянка, но ее слабость — рыбьи кишки.

— Приятно слышать. Мы сделаем всю работу, чтобы она этого не видела, — говорю я, подмигивая.

Мы поворачиваемся, чтобы уйти, но Бренна прочищает горло, заставляя нас двоих остановиться. Что это с женщинами такое — прочищать горло? Она смотрит на сына, наклонив голову, и опускает кружку с кофе.

— Ты что-то забыл, Себастьян?

Он улыбается и направляется к ней. Его руки обхватывают ее за плечи, и они крепко прижимаются друг к другу. Она взъерошивает ему макушку, прежде чем отпустить, и у меня в груди все сжимается. Это такой невинный жест, но так делала моя мама каждый раз, когда обнимала меня.

— А теперь иди, веселись, будь умницей и, пожалуйста, не забудь крем от загара…

Бренна улыбается мне и взмахивает рукой.

Он хмыкает, как это делает мальчик, когда мама его смущает, и я ухмыляюсь.

— Тебе нужен шлем или что-то еще, чтобы кататься?

Глаза Себастьяна наполняются ужасом.

— Нет!

Я смеюсь.

— Ладно, я просто не знаю ничего из этого.

— Если бы ты спросил мою маму, я уверен, она бы сказала, что да, она немного параноик, если я поранюсь.

— Это женская особенность. Жены моих братьев такие же. Давай отправимся в путь и, надеюсь, поймаем что-нибудь хорошее.

Поездка к ручью не занимает много времени, поскольку мы пересекли участок Сидни, чтобы добраться до моего. Погода идеальная для такой прогулки. Мы находимся в самом начале слияния весны и лета, поэтому по утрам прохладно, но в полдень — в самый раз. Мы готовимся, и я сразу понимаю, что Себастьян — профессионал. Он наматывает леску, привязывает приманку и выбирает место.

— Здесь камни и я думаю, что рыба может клюнуть.

Я киваю в знак согласия.

— Отличная идея.

— Мы с отцом много рыбачили.

— Твоя мама упоминала об этом. Я помню, как твой отец был здесь, когда мы были детьми.

Себастьян неохотно улыбается.

— Он любил воду. Он любил поднимать меня раньше всех, чтобы мы могли порыбачить. За неделю до его отъезда мама каждое утро просыпалась и обнаруживала, что нас нет, и… это была наша фишка.

У меня разрывается сердце, когда я слышу боль в его голосе, но я понимаю его. То, что моя мама делала с нами и чего больше никогда не было, нелегко принять. Ничто не облегчит эту боль, кроме времени. Но иногда даже это не помогает. Бывали дни, когда я только и делал, что сидел у могилы матери и разговаривал. Я хотел быть рядом с ней. Если бы она меня слышала, то наверняка нашла бы способ вернуться и помочь нам. Мы были ее сердцем, и мы разрывались, но помощь так и не пришла, по крайней мере та, в которой мы нуждались.

— Я надеюсь, это нормально, что мы это делаем. Я хотел, чтобы это было весело для вас.

— Так и есть. Клянусь, все хорошо.

— Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя виноватым, Себастьян. Я просто не хочу, чтобы ты грустил.

Он быстро качает головой.