Останься со мной

Слушая сердитую Мишину воркотню, Лера расслабилась, зашмыгала носом, убаюканная Мишиными заботой и лаской.

- Ты знаешь чего, - шептал Миша ей на ушко, - айда чай пить? Там Анька пирогов напекла, сладки-их! М-м-м! Или чего, тоже потолстеть боишься? Ну, пойдем, пойдем!

Но за этими мягкими добродушными словами скрывалось целая трагедия, которая разыгралась с самого утра. К мальчишке - хозяину негостеприимной квартиры, - Миша съездил лично, успев перехватить его до того, как родители страдальца со сломанным носом, вспухшим лицом и с сотрясением мозга собрали его в травмпункт.

Мише открыл отец мальчишки - и отшатнулся, когда Миша, покашливая от осенней сырости, чуть запахнув длинное пальто, перешагнул порог дома. Следом за ним вошло трое мордоворотов - Миша справедливо рассудил, что ему по статусу положено больше свиты, чем Акуле.

В квартире, довольно большой, даже богатой, было грязно, под ногами хрустел мусор, какие-то яркие обертки, бумажки, но, кажется, для хозяев это было обычным делом. Отпрыск, видимо, веселился часто. Пахло сигаретным дымом; где-то визгливо ругалась женщина, перемежая бранные слова с воем и причитаниями. Мать грозила надавать подзатыльников мальчишке и плакала, потому что сделать этого не могла. Мальчишка что-то гундел в ответ.

Не спрашивая разрешения у хозяина, Миша молча двинул дальше, на звуки ругани. Очень хотелось посмотреть, что там за хозяин жизни такой завелся, и Миша увидел - и его мать, неуместно-яркую, но потрепанную, уставшую, агрессивную. Золотые украшения смотрелись на ней словно амулеты дикаря, охраняющие ото всех бед, женщина то и дело теребила массивный перстень на пальце, крутила его так и сяк, словно выпрашивая милости у богов.

- Вы кто такие?! - заверещала она. - Что надо?!

- Таня, успокойся, - тихим суфлером вынырнул из-за спины Миши отец избитого юнца. - Только тихо, Таня!

- Какое тихо! - взвилась женщина. До нее дошло, кто этот хорошо одетый человек с непроницаемым лицом, с внимательными жестокими глазами, пришедший в дом незваным в такую рань. - Мерзавцы! Искалечили мне ребенка! Бандиты, сволочи! Но ничего; ничего! Вы думаете, вам это с рук сойдет?! Думаете, откупитесь?! Вот вам! Вот вам! - она сунула Мише под нос фигу, и он молча отклонился от ее кроваво-красных ногтей, которыми она едва не оцарапала его лицо. - Я позвоню прокурору города! Я!..

- Звоните, - суровые губы Миши чуть шевельнулись, выпустив одно это слово, и женщина в истерике ухватила телефон.

- Таня, не надо!

Но она не слушала.

Покуда она набирала номер, Миша снова огляделся кругом. Под столом, истоптанная и забитая ногами, валялась изорванная блузка Леры - мерзавцы даже не потрудились ее выкинуть, спрятать следы своего преступления. Мальчишка с распухшим лицом, цинично усмехаясь, глядел на Мишу щелочками глаз, затерявшихся во вспухших синих веках. Миша кивком головы указал, и один из мордоворотов ловко извлек порванную вещь из-под стола. Родители паршивца переглянулись, отец нервно потер ладони, словно ему вдруг стало зябко в душном помещении.

- Хорошо приложил, - оценил Миша, кивнув на жертву Акулы головой и рассматривая заплывшие глаза мальчишки. - Жаль, мало.

Один из мордоворотов с готовностью кивнул:

- Да, у Лассе Яновича хорошо поставлен удар.

Меж тем мать мальчишки дозвонилась до прокурора, видимо, вытряхнув того из постели. Она выла, визжала и орала так, что Миша поморщился, не пытаясь, впрочем, разобрать в потоке брани отдельные слова. Услышав нотки прокурорского баса в трубке, Миша просто шагнул к женщине, бьющейся в истерике, и вынул из ее трясущейся руки трубку. Она, оторопев, на миг смолкла, но затем ринулась на Мишу, который беспечно повернулся к ней спиной. Его мордовороты ее не пустили, отпихнули к молчаливому мужу.

- Глед Вадимыч, здравствуй, - поздоровался Миша с прокурором.

- О, здорово, - прогудел тот. - Какими судьбами? Чего у вас там произошло? Убили кого? Ничего не понял.

- Да мальчишка этой истерички, - кривясь от омерзения, ответил Миша, - племяшку мою чуть не снасильничал. Ну, юрист мой впрягся, разбил тут пару рыл, ага…

- Твою-ю-ю?! - протянул прокурор с таким изумлением, будто Миша ему рассказал, как катался на единороге.

- Ну, дура-девка, с кем попало пошла гулять, - ответил Миша небрежно. - Ты ж знаешь эту молодежь. Доверчивые, в глазах восторг… мальчики, любовь, а оно вон как…

- И чего ты хочешь?

- Да вот еще не решил, - кровожадно ответил Миша, обернувшись к замолчавшей испуганной женщине. - То ли в армию его определить, чтоб вколотили ума, то ли все ж в тюрьму. Воспитать-то его надо, а то растет говно говном, прости господи… Стоит, улыбается, упыренок, словно чего хорошее сделал.

- Ваш бандит ворвался в наш дом и избил детей! - завизжала на ультразвуке женщина, снова бросаясь на Мишу, но мордовороты снова отпихнули ее на руки перепуганному мужу. Миша сурово засопел, выудил из кармана диктофон и, включив громкую связь, чтоб слышал и прокурор, воспроизвел запись.

«Я могу забрать Леру?.. Она позвонила и просила ее забрать… Я заплачу… Сколько она должна?»