Останься

– Поэтому-то нам здесь и не нравится, – соглашается Уэс.

Хейли улыбается, а мой градус напряжения падает на пару отметок.

– Спасибо, что пришла сюда со мной, – говорю я ей. – Может быть, опера – не то, что ты хотела, но меня очень радует твоя компания.

Она опускает взгляд вниз, будто ей сложно принимать такие слова.

– Иногда приятно нарушить привычный ход вещей, Снайпс. – Она снова поднимает свой изящный подбородок. – Ты уже смотрел «Риголетто»?

– Даже не знаю. – Я говорю без стыда, а она отвечает смехом.

Когда свет в зрительном зале гаснет, я улыбаюсь глубокой тишине вокруг. Несколько мгновений молчание нарушают только чье-то тихое покашливание и шелест нарядов.

– Фрибёрд! – шепчет Блейк сзади меня, и я слышу, как Хейли хихикает, но не вижу ее. [17]

Из оркестровой ямы начинают разливаться звуки трубы и литавры. Когда открывается занавес, перед нами сцена пышного приема, прямо как описывала Джесс. Я пытаюсь сидеть смирно, но это не так уж просто. Близость Красотки не дает мне покоя. Мне не нужна опера, я хочу смотреть на нее.

Но пока мне остается потягивать свое шампанское и присматриваться к костюмам актеров. Они не соответствуют указанному историческому периоду. Кто-то решил перенести место действия в… Лас-Вегас? Атлантик-Сити? На сцене гангстеры и женщины в платьях из пятидесятых.

Не удивительно, что мои мысли перемещаются на другие объекты. Хейли, а потом хоккей. В какой-то момент я ловлю себя на том, что уже давно размышляю о наступательных стратегиях для нашей игры против «Ванкувера». Все мои надежды на продолжение вечера давно забылись. [18]

На сцене богач с открывающей сцены сидит на стуле и пьет шампанское, пока пара десятков других героев стоят рядом с ним полукругом и поют.

Я наклоняюсь к Красотке и шепчу:

– Ты понимаешь, что там происходит?

Неторопливо она поворачивается ко мне, пока ее губы не оказываются напротив моего уха. Все мои чувства начеку и ждут, пока она заговорит.

– Ни черта не понимаю.

Ее дыхание согревает мою кожу, а на фоне музыка становится все напряженнее, и меня накрывает волной чистого желания. Но не только сексуального. Я бы с радостью отвез ее к себе домой, в свою постель. Но этого – еле слышной шутки в темноте – я тоже жажду. Этого почти интимного хихиканья с соучастником преступления.

Я поворачиваю голову, так что мой нос нежно касается ее мягкой щеки.

– Вообще-то, все вполне очевидно, – произношу я на одном дыхании.

– Правда?

– Угу. Тот богатей – думаю, он глава какой-то мафиозной группы, – приказывает своим болванам отметелить кого-то.

Она серьезно кивает.

– Того мужчину, который стащил его кокаин.

– Именно. – Мои губы легонько касаются ее уха. Она вздрагивает. – Но я думаю, сначала нас ждет автомобильная погоня. Они найдут наркотики на заднем сиденье тюнингованного минивэна. Их будет охранять сестра Мария, моя учительница из третьего класса. У нее еще бородавки повсюду.

Хейли пытается просмеяться себе в плечо, и я это чувствую. На сцене внезапно появляется женщина в кроваво-красном платье. Она открывает рот и начинает петь своим сладким сопрано.

– Вот черт, – шепчу я Хейли. – Ты знаешь, кто это?

– Конечно, – шипит она. – Незаконнорожденная дочь дона и сестры Марии, которую они бросили еще совсем ребенком. Она пришла рассказать о проклятье, которое на них наложила. Ей никогда не дарили пони на день рождения, поэтому она насылает оспу на их дома.

– В ее оправдание, – торжественно завожу я, – дон клялся, что подарит ей того пони.

– В его оправдание, – защищается Хейли, – рецессия сильно ударила по делам мафии.

– И то верно.

Мы смотрим друг на друга и видим, как наши уголки губ подергиваются. Боже. Я не помню, когда мне в последний раз было так весело с женщиной.

Ее тонкая рука хватает меня за запястье.

– О, нет, – она шепчет это так тихо, что я едва различаю слова.

– Что?

– Прошел слух, что проклятье будет только усиливаться.

– Теперь все покроются гноящимися язвами?

Она качает головой, и я чувствую ее шелковистые волосы на своей щеке.

– На них сейчас же нападут. Огромный кальмар.

Здесь я не выдерживаю. И всплеск смеха вырвался бы из моей груди, не задави я его в последний момент.

Но теперь смех подбирается к Хейли. Она с большим усилием пытается побороть смех, и он превращается в неловкий кашель. Но – как на уроках сестры Марии – от этого становится только смешнее. Я чувствую своим боком, как ее всю трясет.

И, как вы могли догадаться, мой живот тоже начинает судорожно сжиматься за компанию. Я прикусываю нижнюю губу, но хохот все подступает. Я опускаю голову и беззвучно начинаю смеяться.

Хейли все еще продолжает бороться. Она делает глубокий медленный вдох, а затем выпускает воздух. Но на выдохе ее снова охватывает приступ.

Я хочу помочь ей, поэтому выравниваюсь и искоса поглядываю на нее. Она смотрит на меня в ответ, но не перестает улыбаться. Ее губы дергаются, и все мое внимание теперь приковано к их сладкому изгибу.

Она сдерживает улыбку. И, конечно, это все из-за меня. К счастью, я знаю, как все исправить.

Без лишних мыслей я преодолеваю расстояние между нами и целую ее.