Останусь твоей

— Боишься, что мне негде будет жить? – завёл Руслан двигатель и только после этого дёрнул вниз язычок молнии.

Верхняя губа его дёрнулась в намёке на циничную усмешку, с влажных волос скатилось ещё несколько капель. Одна из них, пробежав по виску, устремилась к скуле и упала на плечо.

Я знала, что кожа его такая же холодная, как и моя собственная, но от чего-то испытала острое желание проверить это. Провести пальцами вслед за каплей с той лишь разницей, чтобы после пробраться под куртку и коснуться мягкого, едва заметно пахнущего влажной шерстью свитера.

— Нет, — положила на коленки клатч. – Беспокоюсь за свою кошку.

Ремешок клатча сполз вниз, ударился по голенищу сапога в тот момент, когда машина, рассекая дождевую завесу жёлтым светом фар, сорвалась с места. Надетый на мне свитер был абсолютно новым, так же, как и всё остальное, в том числе, и куртка. На диване я заметила оторванную от неё бирку, но спрашивать Руса о том, откуда это всё, не стала, хотя, наверное, стоило. При его возможностях любая прихоть была всего лишь прихотью. Одно мне стало понятно – его шлюха тут ни при чём.

Вне сомнений, меня он услышал, вот только, как это часто бывало, ответить нужным не счёл. Небо над морем то и дело озаряли вспышки молний, клубящиеся тучи походили на выкрашенные чернилами тяжёлые комки ваты. Море, бурлящее волнами, пугало и завораживало. Смертоносное и прекрасное, оно было настолько величественным, что ненадолго я забыла обо всём на свете. Сколько бы ни пытались художники, архитекторы и фотографы передать красоту чёрных, неспокойных вод и мрачного ночного неба, сколь бы велико ни было их мастерство, всё это оставалось только тенью, ничтожным оттиском.

— Сиди здесь, — бросил Рус, затормозив, и открыл дверь.

Я всмотрелась в сгустившуюся вокруг нас темноту, совершенно не понимая, где мы. Нахмурилась. Свет фар вырывал из темноты лишь полоску неровного асфальта перед нами и угол…

— А как же маяк? – в очередной раз сбитая с толку, спросила я.

Ничего не сказав, Руслан нырнул во тьму, и та тут же приняла его, как будто своё собственное порождение. Дождь упругими струями колотил по капоту, по крыше, бился в стекло.

Я расстегнула куртку. Провела пальцами по мокрому меху и, достав из кармана кольцо, надела на безымянный палец правой руки.

— Как будто так и должно быть, — шепнула, положив ладонь на коленку. Кольцо сидело идеально. Как всегда. Камушки переливались, поигрывали крохотными гранями – каждая, словно отражение моих странных чувств.

Убрав кольцо обратно в карман, я вслушалась к ставшему громче прежнего вою сирены. Её тревожный вой будто был предназначен мне. Беги. Уезжай… Да, мне действительно стоило сделать именно это – уехать. Как и хотел Руслан, убраться из Грата и забыть обо всём, что тут было, в первую очередь – о нём. Вот только…

В машину снова проник холодный солёный воздух. На фоне зловеще подсвеченного молнией неба мелькнул тёмный силуэт и, не успела я ничего сообразить, в колени мне вонзились маленькие лезвия.

— Чёртово отродье! – процедил Рус, закрывая машину.

Лезвия оказались ничем иным, как когтями.

Изогнув дугой спину, кошка сощурилась и недовольно заворчала, однако спрыгивать на пол не спешила. Весь её вид так и выражал негодование. Рус вытер с тыльной стороны ладони кровь и завёл машину. Ни объяснений, ни вообще каких-либо слов.

— Зачем ты её принёс? – я тронула шёрстку.

Будто бы сделав мне одолжение, трёхцветка повернулась боком, мордой к сомкнувшему губы в тонкую линию Руслану. Снова провела по гибкой спинке.

— Жо… — хотела было позвать строптивицу, но назвать её Жорой язык не повернулся. – Жордонелла. Эй…

— Жордонелла? – Руслан всё же снизошёл до меня. Видимо, в очередной раз счёл меня забавной.

— Мою кошку не будут звать Жорой, — отрезала я и тут же почувствовала себя полнейшей дурой.

Кошка, видимо, сочла так же, ибо, ловко перепрыгнув с сиденья на сиденье, пристроилась сбоку от Руса. Плевать ей было и на унижения, и на то, что всего несколько секунд назад он держал её за шкирку, как будто собирался ткнуть носом в лужу. Зверь знает своего хозяина…

— Всё-таки боишься, что твою лачугу смоет в море? – язвительность скрыть я даже не попыталась.

Вглядывалась в чёткий профиль Руса и понимала, что меня снова трясёт – от ярости, от того, что он недосягаем для меня. Его поступки, мысли, чувства. Он был абсолютно уверен во всём, что делает, руководствовался собственными инстинктами, мне же оставалось только ждать. Ждать и пытаться понять. Снова. Снова и снова.

— Не смог отвязаться, — только теперь я обратила внимание на лежащую на его коленях бутылку коньяка.

Так вот зачем он наведался в барак!

Поджав губы, я отвернулась к боковому стеклу и тут же услышала, как Руслан отвинтил пробку.

— Сделай пару глотков, — приказал он, хотя наверняка уже понял, что я ненавижу крепкий алкоголь. – Ева, — с нажимом. – Тебе нужно согреться.

— Я не замёрзла, — соврала я.