Останусь твоей

Она задрожала сильнее. Больше не контролируя себя, я брал её, как мог бы брать только свою женщину. Была ли она моей? Об этом думать я не хотел. Сейчас я знал, что она мне нужна – противоядие от темноты. Её запах был запахом жизни против того, из прошлого и того, что сегодня снова пробрался в меня в порту.

— Руслан! – её стон со всхлипом, с тихим поскуливанием.

Нет, девочка, ещё не всё. Рывком я опрокинул её на спину и вошёл. Знал, что не стоило, но…

— Вот так! – сквозь стиснутые зубы, прижимая её ладони к подушке. Спазмами она сжималась вокруг меня. Опустошение, блаженная расслабленность и её чёрные глаза, окаймлённые пушистыми ресницами. Влажная кожа, капелька пота, бегущая по тонкой шеи.

Нагнувшись, я слизал её и, уткнувшись, сделал ещё один вдох.

— Ты пожалеешь, — просипел, не выпуская рук.

— Пускай, — она сама высвободила одну кисть. Коснулась моей шеи и, крепко сжав волосы, снова посмотрела в глаза: — Я уже пожалела. Больше жалеть не о чем. Так что… пускай. – Коснулась моего лица.

Я перехватил её руку. На безымянном пальце блестело так и не снятое ею кольцо. Так и хотелось до хруста костей стиснуть её тонкие запястья, как следует тряхнуть и рявкнуть: какого дьявола?! Какого дьявола она притащилась в Грат как раз в тот момент, когда ей стоило держаться отсюда подальше?! Какого хрена она не убралась, когда я приказал ей сделать это?! Какого хрена она снова и снова провоцирует меня?! И какого хрена сам я ведусь?!

Вот только ничего из этого я не сделал.  Стоило ей поёрзать подо мной, чуть изогнуть спину, стоило дрогнуть её ресницам, я с прежней голодной жадностью впился в её рот, как будто до этого не брал с таким наслаждением, какого не испытывал уже давным-давно. Ни от секса, ни от чего-либо вообще. Не только после устроенного на меня несколько лет назад покушения, не только после того, как я оказался чужаком на этом свете, но и до.

— Оденься, — процедил я, когда девчонка вернулась в спальню.

Вызывающе нагая, она открутила с бутылки крышку, сделала несколько глотков и, стоя в нескольких метрах напротив завешенного одним только тюлем окна, посмотрела на меня. Приглушённый вечерний свет падал на её плечо, на бедро. Я заметил небольшое, напоминающее сердечко родимое пятно на её ягодице и, подобрав сорочку, швырнул ей.

— Оденься, — повторил уже с угрозой, когда она, поймав, сжала шёлк в пальцах.

Точно так же мне хотелось сжать её: снова собрать волосы, провести по изгибу спины, смять её губы, взять её быстро и резко, чтобы, мать её, не думала о большем и не строила иллюзий. Всё и так стало слишком сложно.

— Хочешь воды? – как будто не услышав меня, она подошла и протянула мне бутылку.

Провоцировала нарочно, и я, понимая это, с трудом сдерживался, чтобы в очередной раз не повестись на её провокацию. Чего именно она хотела добиться? Снова вывести меня из себя? Показать, что может быть настырной и упрямой? Это мне было ясно чуть ли не с первых минут нашего знакомства. Ясно, как и то, что есть в ней нечто отличное от других. Вызов, читающийся во взгляде. Именно этот вызов когда-то стал решающим в принятом мной решении отвалить за неё немалые деньги. Вернее, не совсем деньги, но это уже не столь важно.

— Ты слышала, что я сказал тебе? – осведомился я, не сводя с неё взгляда. Красивая, стерва!

Сейчас. Немного взъерошенная, со всё ещё блестящими глазами, она была, пожалуй, ещё более вызывающей, чем раньше. Вызывающе дерзкой в своей прямолинейности, своей невинности.

Поджав губы, она закрыла бутылку и швырнула её рядом со мной. Та прокатилась по кровати и остановилась возле моего бедра. Глядя мне в глаза, Ева надела сорочку. Алый шёлк скользнул по её груди, по животу, по бёдрам. Сквозь невесомое кружево просвечивалась полоска кожи выше колен и под ключицами. Возбуждение, немного отпустившее меня, усилилось, и она, без сомнений, заметила это. Заметила, но ничего не сказала.

Отхлебнув воды, я почесал за ухом запрыгнувшую на постель кошку. Громко замурлыкав, та подставила мне голову и села рядом.

— Зачем ты приезжал к Алексу? – мягко ступая по ковру, Ева подошла к окну, но не встала по центру, а остановилась сбоку.

Обернулась и снова посмотрела на меня.

— Хотел увидеть тебя, — провёл по изгибу кошачьей спины. Сколько ни корми эту заразу, всё равно тощая, как жердь – под ладонью так и чувствовались маленькие хрупкие позвонки. Кончиком хвоста Жора мазнула меня по ноге, стоило мне встать.

— Увидел?

— Увидел.

Не знаю, в чём было больше соблазна – в ней голой или в этой тряпке, скрывающей её. Шёлк так и льнул к телу, струился по животу, подчёркивая каждый изгиб. Тонкие лямки перерезали алым линию узких плеч, падающие на спину чёрные волосы делали Зверёныша похожей на Кармен из какой-нибудь постановки. Куда до неё скачущим по сцене вместе с женой Рената девицам? Ещё и тот недоумок в лосинах…

Внутри полыхнуло, едва мне вспомнилось, как она смотрела на него, дрыгающегося на сцене. Развернуть бы её к окну, сорвать кружево и снова…

— А если серьёзно, Руслан? – её вопрос немного отрезвил меня.