Остап Бендер и Воронцовский дворец

Перерождающемуся Бендеру вдруг стало как-то не по себе и даже гадливо на душе. «Неужели перерождаюсь? — спросил он себя, прислушиваясь к цокоту копыт лошади экипажа. — Ну, Ося, ты действительно меняешься на глазах. Лучше не вспоминать, лучше не вспоминать. Молодость тратил черт знает на что», — сплюнул он на мостовую.

Дома по обыкновению его ждали компаньоны, и радостно лающий Звонок. И Козлевич и Балаганов изучающе посматривали на своего предводителя, переглядывались, вздыхали. Рыжеволосый Шура предложил:

— Может чаю, командор?

— Нет, братец, Вася Шмидт, спасибо. Поразвлекался, баиньки буду. Завтра, детушки, снова поедем в прокуратуру, выбивать право на выезд, — решительно заявил Остап.

— Невеста, командор?! — расширил глаза Балаганов, с надеждой в голосе, что Бендер передумал жениться.

— Да, Остап Ибрагимович, а свадьба как же? — тоже с дальний прицелом услышать, что свадьба отменяется спросил Козлевич.

Но Остап их разочаровал, ответив:

— Это решим после прокуратуры, голуби беспокойные, — снимал он с любовью свои великолепные туфли «Джимми».

— И больше вы ничего не скажете, командор? — попытался выяснить его планы Балаганов.

— Пока ничего, камрады, спать, спать… — улегся на свое ложе Остап.

Глава 20. Золото под бочкой маслин

Утром к началу служебного дня компаньоны прибыли в прокуратуру. Но Бендеру сказали, что следователь Кнопов отсутствует и будет, в лучшем случае вечером, а может быть, и завтра. Так не получив никакого удовлетворения от этого посещения, друзья вернулись домой.

Остап решил вечером побывать снова у дамы своего сердца. Но неожиданно появился Мурмураки и, учащенно дыша, сообщил, что его Анфису неожиданно посетил следователь Кнопов и увез её на пролетке с собой.

— Так сообщили мне соседи, — докладывал Сан Саныч. — Тогда я бросился в прокуратуру. А там мне сказали, что следователя нет, возможно, будет вечером, а скорее всего, завтра.

— Вы смотрите, как и нам сказали, чтобы это всё значило? — обвел своих друзей глазами Бендер.

— Вот и я думаю, капитан, что это значит… — пригорюнился бывший и немного настоящий заврыбой.

— Да, любопытно, интересно, камрады. Зачем это ему понадобилась половинчатая супруга нашего Сан Саныча.

Тот встрепенулся и обиженно спросил:

— Как это половинчатая, капитан?

— Ну, неофициальная еще, без ЗАГСа, без свадьбы ведь. Да вы не обижайтесь, Сан Саныч, я ведь так… Роспись и свадьбу вашу имел ввиду.

— Да я и не обижаюсь, капитан. Вот что с Анфисой, вот что меня мучает.

— Ничего страшного не произошло, не переживайте, Сан Саныч, — участливо промолвил Бендер.

Не дождавшись вечера Остап вошел во двор дома своей проэктируемой невесты. Проходя мимо собачьей будки, он вдруг остановился, как вкопанный. Увидел покров будки из распоротого джутового мешка. Мешка, денежные двойники которого были ему хорошо знакомы. И так знакомы, что из-за них он получил кессонную болезнь. Без некоторых букв. На мешковине был бледный от времени и непогод заветный штамп: «Мариупольское отделение «Русско-азиатского банка». Рассматривая находку, Остап с удивлением отметил, что его никто не встречает, как в прошлый раз, когда Зоя Алексеевна выскочила на крыльцо дома с нескрываемой радостью на лице.

«Уж не заболела она?» — подумал Бендер и подошел к крыльцу. Но в это время дверь отворилась и на пороге дома появилась Серафима Карповна.

Глядя на неё, Остап сразу же определил, что произошло что-то неладное. Вид у старенькой был крайне расстроенный, испуганный, озадаченный.

— Здравствуйте, Серафима Карповна. А где Зоя Алексеевна? — поспешил спросить её Бендер.

Старушка махнула рукой и достав из кармана передника платочек, тернула слезливые глаза с придушенным вздохом.

— Что случилось? Что произошло? — придвинулся к ней «капитан».

— Идемте в дом, расскажу…

Войдя в дом, Серафима Карповна рассказала:

— Утром приехал тот самый следователь из прокуратуры, Кнопкин, кажется его фамилия…

— Кнопов.

— А с ним Анфиса, она была здесь домработницей до меня, а потом ушла служить на железную дорогу, да вы знаете.

— Да-да-да, — горел нетерпением Остап.

— И еще два милиционера, да еще один в гражданском. Кнопкин предъявил ордер и начали делать обыск по всему дому. Боже, где они только не лазали. И на чердаке, и в подвале, и вокруг дома. Везде что-то искали, а что мы с Зоенькой пока и не знали. Куда они только не заглядывали, не принюхивались. И что же вы думаете, товарищ капитан, кто бы мог подумать, в подвале, где стояла бочка с маслинами, покойник их очень любил…

— Да-да, ну-ну?

— Они обнаружили три глиняных больших кувшина. Знаете такие, как я читала, амфорами называются, греческие.

— Дад-да, и что…

— И когда их открыли, то в них было полным-полно золотых монет. И десятки, и пятерки царские. Боже, Боже, это я увидела, когда меня позвали, чтобы я подписала бумагу о том, что нашли.

— Вот это да! Вот это да! — вскочил и заметался вокруг стола, за которым он еще вчера так весело восседал с очаровательной хозяйкой, попивая чай с коньяком.