Остатки (СИ)

- Будешь есть столько сладкого – заболеешь чем-нибудь, – не отрываясь от брата, напомнил парень, уложив голову на руке, поставленной на подлокотник. Наклонившись к брату, он еле заметно коснулся его губ, чувствуя приторность, свойственную его брату. Мальчик спокойно принял это выражение чувств, замерев, и конфетка так и осталась зажатой в пальцах.

- Ты уже сам пахнешь, как конфеты, – смотря на близнеца из-под полуопущенных век, тихо сказал он. Черные глаза впились в обожаемого брата.

- А ты выглядишь, как кукла, – парировал парень цвета снега, и очередная конфетка скрылась за глазурными губами.

Если бы у этих парней были бы эмоции, они, скорее всего, говорили это с вкраплениями яда в тоне. А так смотрелось даже меланхолично. От них исходила умиротворенность и спокойствие.

- Ты мой брат-близнец, не забывай. Так что ты тоже выглядишь как кукла.

- Мы скорее две противоположности.

- Даже наши имена говорят об этом, – продолжил мальчик с забытым цветом.

- Да. Юки, – словно чье-то эхо, повторил он.

- Мизуки, – скорее с насмешкой поддержал он – Мне даже смешно от всего этого бреда.

- Какая тебе разница?

- Мне нет разницы. Главное, что ты рядом, – с еле ощутимым благоговением признался парень.

- Я сейчас в лужицу растекусь.

- Интересно.

- Всегда вместе?

- Всегда.

Мизуки чуть отвернул плотно прилегающий к шее парня кожаный воротник и поцеловал нежную кажущуюся прозрачной кожу мягкими губами, чем вызвал легкую дрожь у парня, затем прикусил ее. Юки коротко простонал, и капля крови скатилась по его груди, но брат поймал ее розовым язычком, зализав дорожку, и присосался к шее, придерживая выгибающегося парня за плечо одной рукой, а второй поглаживая талию, пуская ток по всей спине кончиками пальцев. Из белых губ вырывались тихие стоны тянущей боли и вязкого удовольствия: он начинал возбуждаться. Рот брата необычайно приятно вытягивал из него кровь, не спеша, капля за каплей и лаская кожу языком.

Это была цена их жизни. Юки ел только конфеты, а Мизуки пил кровь. Но только кровь брата, которая по его словам была безумно сладкая. По крайней мере, в последнее время пил только кровь брата. Кто знает, что было раньше…

- Мизу… хватит, – сбивчиво попросил Юки, понимая, что теряет нить реальности. Внизу живота ныло слишком сильно. Терпеть желание становилось все более невыносимо. Он и так не отличался особой выдержкой и терпением.

- Не могу оторваться, – лизнул ранку брат – Я так проголодался.

- Ты всегда голодный.

- Конечно. Это ведь твоя кровь.

- Бездонный.

- Вкусный.

- Только сегодня.

Парень без цвета поднялся и, потянув брата за руку, повлек его в богато убранную спальню.

Близнецы сами по себе всегда выглядят неестественно. Это словно чудо. Но когда их любовь теряет границы, стираемая ими самими, это кажется совсем неприемлемым и никак не может уложиться в голове. Благодаря тому, что они являются чудом, они могут сами себе прописать законы. И никто не может обвинить их в странности и неправильности. Кто может доказать, что близнецы правильны сами по себе? С другой стороны, глядя на этих двоих, абсолютно похожих друг на друга, все кажущееся доселе нормальным – теряет смысл, и уже не можешь упрекать их в чем-либо. Ведь само их существование странно. Они восхищают, заставляют сходить с ума. Они – прямое дополнение друг другу. Красота. Безликая, но в то же время сверкающая, как море огней в сияющем ночном небе. Невинная белоснежная луна и звезды – будто оторванные ее частички, существующие лишь на ночном полотне неба. Они не могут быть заметны друг без друга. Они – полная противоположность, ни с чем несравнимая, не подлежащая никаким объяснениям или спорам.

Так же и эти братья. Нежная, почти невинная сущность Юки, мальчика цвета луны, ярко сияющей только для неба, и посвященная только ему. Она и светится только за счет чернеющего покрова. Мизуки же темная лошадка. Его натура была темной, канущей в небытие. И он не падает только благодаря луне. Более испорчен, немного развращен, но от этого не менее прекрасен. Их контраст так очевиден и в то же время понимаешь, что без него никак.

Мизуки сразу же, как только они остановились возле кровати, стянул с брата кофту без рукавов, сделанную, будто вторая белоснежная кожа с черными ремешками. Капелька крови покатилась вниз по гладкой худой груди и скрылась в штанах. Но худой не от того, что парень так слабо питался, а от подарка природы – юности. На его коже просвечивали голубые вены с горячей пульсирующей по ним кровью.

Затем близнец стянул набедренные белоснежные штаны, неприлично облегающие парня. Они были так же сделанные по типу второй кожи, и парень в который раз восхитился видом.

- Ты великолепен, – в голосе было небольшая нотка настоящего восхищения. Мизуки опускался все ниже, по пути слизывая красную кривую дорожку. Встав на колени, чмокнул низ живота. Юки зарылся руками в его черные волосы.

- У тебя же в точности такое же тело.

- Не правда. Твое тело особенное.

- Твое абсолютно такое же. Ты владеешь двумя одинаковыми телами и вправе распоряжаться ими, как хочешь, – глядя на него сверху, сказал он.