Остаток дня

Когда возвращаешься к событиям задним числом, представляется вероятным, что решающим, поворотным пунктом стала из ряда вон выходящая сцена, случившаяся в тот вечер, когда мисс Кентон вошла без приглашения ко мне в буфетную. Почему и зачем, сейчас уже точно не помню. Что-то подсказывает, что она могла принести вазу с цветами «оживить покои» но, возможно, я путаю, и это произошло значительно раньше, в самом начале нашего знакомства. Я твердо помню, что за все эти годы она пыталась поставить у меня в буфетной цветы по меньшей мере три раза, но, возможно, ошибаюсь, полагая, что именно цветы послужили в тот вечер предлогом для ее прихода. Должен, во всяком случае, подчеркнуть, что, несмотря на наши многолетние прекрасные рабочие отношения, я никогда не позволял им доходить до такой степени, чтобы экономка появлялась в моей буфетной когда ей заблагорассудится. Для меня лично буфетная дворецкого – ключевой пост, сердцевина, к которой сходятся нити всех домашних процессов, как к генеральскому штабу – нити боевых операций; все в ней обязано пребывать – и оставаться – именно в том порядке, который устанавливаю я сам. Я не из той породы дворецких, кто позволяет всем кому не лень толочься в буфетной со всякими вопросами и жалобами. Само собой разумеется, что в интересах спокойного и согласованного руководства домашними процессами буфетная дворецкого должна быть единственным местом в доме, надежно огражденным от любых вторжений извне.

Случилось так, что в тот вечер мисс Кентон застала меня совсем не за профессиональным занятием. Приближался к концу рабочий день спокойной недели, и я воспользовался свободным часом, который редко мне выпадал. Как было сказано, я не ручаюсь, что мисс Кентон вошла с вазой цветов, но прекрасно помню, что она заметила:

– Мистер Стивенс, вечером ваша комната выглядит еще неуютней, чем днем. У лампочки слишком слабый накал, ну разве можно читать при таком свете!

– Меня вполне устраивает, благодарю, мисс Кентон.

– Честное слово, мистер Стивенс, эта комната похожа на тюремную камеру. Поставить в углу узкую койку – и можно поверить, что приговоренные проводят тут последние часы перед казнью.

Возможно, я что-то ей возразил, сейчас не припомню. Во всяком случае, глаз от книги я так и не поднял, надеясь, что мисс Кентон извинится и выйдет. Прошло несколько секунд, и снова раздался ее голос:

– Интересно, что вы тут читаете, мистер Стивенс?

– Читаю книгу, мисс Кентон.

– Это я и сама вижу, мистер Стивенс. Но мне интересно, что за книгу.

Я поднял взгляд и увидел, что мисс Кентон ко мне приближается. Я закрыл книгу, прижал к груди и поднялся.

– Право же, мисс Кентон, – заметил я, – приходится попросить вас считаться с моим желанием побыть одному.

– Но почему вы так вцепились в книгу, мистер Стивенс? Можно подумать, это нечто фривольное.

– Абсолютно исключено, мисс Кентон, чтобы «фривольному», как вы это именуете, нашлось место на книжных полках его светлости.

– Мне говорили, что во многих ученых книгах встречаются весьма пикантные места, но самой не хватало смелости поглядеть. Ну-ка, мистер Стивенс, пожалуйста, покажите, что вы читаете.

– Мисс Кентон, я должен просить вас оставить меня в покое. Просто невероятно, что вы так упорно пристаете ко мне, когда у меня выдалось несколько свободных минут.

Но мисс Кентон подходила все ближе, и, должен признаться, я немного растерялся, не зная, как надлежит вести себя в подобной ситуации. Меня подмывало бросить книгу в ящик конторки и закрыть на ключ, но это отдавало нелепой театральщиной. Я попятился, все еще прижимая книгу к груди.

– Ну, мистер Стивенс, ну, пожалуйста, покажите книгу, – повторила мисс Кентон, продолжая на меня надвигаться, – и я уйду, а вы читайте себе дальше на здоровье. Что же это за книга такая, если вы никак не даете на нее посмотреть?

– Мисс Кентон, увидите вы или нет название этой книги, само по себе ни в малейшей степени меня не волнует. Но я в принципе возражаю против того, чтобы вы вот так появлялись и вторгались ко мне в минуты уединения.

– Интересно, нет ли в этой книге чего неприличного, мистер Стивенс, и уж не оберегаете ли вы меня часом от ее гадкого влияния?

Мы оказались лицом к лицу, и вдруг вся обстановка странным образом изменилась – как если бы нас двоих внезапно выбросило в какое-то совершенно иное измерение бытия. Боюсь, нелегко дать вам ясное представление о том, что я имею в виду. Могу лишь сказать, что все вокруг нас вдруг застыло; мне показалось, что и с мисс Кентон тоже произошла внезапная перемена – лицо у нее стало непривычно серьезным, и меня поразило чуть ли не испуганное его выражение.

– Прошу вас, мистер Стивенс, дайте глянуть на книгу.