Остаться в живых

Мама и папа — это свято для меня. Мама — самый близкий человек, наставник, подруга и самая необыкновенная женщина во Вселенной. О ней нужно написать отдельную книгу, и всё, что я бы хотела рассказать о ней, — в несколько строк не поместится. Она посвятила мне всю себя — без остатка. Моё детство было самым счастливым. Я всегда чувствовала, что меня любят. В далёких 70-х она заняла первое место на Всесоюзном вокальном конкурсе, и ей прочили карьеру Аллы Пугачёвой. Но она встретила моего папу и посвятила себя семье. Верная, яркая, искренняя и очень доверчивая. Я ей обязана всем за всё самое счастливое в моей жизни. А то, что случилось сейчас в нашей семье, прошлось по ней «бетонным катком» и, конечно же, подкосило её силы и здоровье. Но как бы ей ни было тяжело — она старается держаться. И я так хочу, чтобы она прожила как можно дольше! Когда я попадала в сложные ситуации, когда моя жизнь висела на волоске — она ни разу не заставила меня бросить музыку или отказаться от своей мечты. Она ни разу не усомнилась во мне. Она всегда поддерживала и верила в меня. Если бы каждому человеку Бог подарил такую маму, какая есть у меня, — все дети мира были бы счастливы.

Из дневника

23.02.2017

Сегодня приезжал ко мне в гости новостной выпуск молодёжного телеканала. «Встречать» их пришлось лёжа… Вставать и сидеть мне ещё тяжело. В эфир, думаю, войдёт стандартно минуты три, а в целом мы разговаривали о многом, о здоровье, о жизни, философствовали. Спросили про мои «шансы». Шансы 50 на 50 — и это очень много!! И в какую сторону перевесят весы судьбы, во многом зависит от нас самих и от тех, кто рядом… Я в пути! На космической скорости.

Глава 20. Невесомость

24.02.2017

Не сплю… Ситуация «подвисла»… Второй курс химиотерапии должен начаться 28 февраля. Но по жизненным показаниям его откладывают. Его необходимо начать как можно раньше. Но организм не успевает восстановиться после жёстких побочных явлений. Завтра прилетает мама, чтобы снова быть рядом во время введения следующей дозы препаратов. Если я «подрассыпалась» на первом, то что от меня останется к шестому курсу? А потом и лучевая… Это не паника, а холодный внутренний поиск конструктива. Мои врачи вынуждены снова и снова проводить консилиум по поиску альтернативного препарата тому, который мне не подошёл. Нужно будет отходить от стандартного протокола и искать новое решение. Но ответов пока нет.

Невесомость.

Врачи проверяли и проверяли мои ноги — действительно ли настолько всё плохо. В первый раз они столкнулись с таким тяжёлым побочным явлением. Меня осматривали несколько специалистов, которые давали какие-то задания «подвигаться». Что-то измеряли аппаратами. Тыкали иголочками, выстукивали молоточками. В итоге выдали неутешительный вывод: процесс скорее всего необратим. Нейротоксичность. А если и обратим — то будет очень долгим. Я понимала, что подиум для меня «закрыт» навсегда. Но с этим раскладом я не готова была мириться. Моей упёртости не было предела. Я вставала с кровати, волочилась в коридор и ходила, держась за стенку, как тигрица в клетке — туда-сюда, чтобы ноги начали меня слушаться! Я не готова была смириться! Мне хотелось их «разбудить». И я боялась, чтобы мышцы окончательно не атрофировались. Завотделением сначала издалека наблюдала за всем происходящим. Затем уже не вытерпела: «Ты неправильно даёшь нагрузку ногам. Нужно делать вот так», — и она показала мне более правильное положение. Я продолжила тренироваться. Я тренировала и тренировала их вновь и вновь. Со стороны на меня смотрели немного сочувственно, потому как, наверное, были уверены, что результата я не добьюсь. Но я знала другое. И планы у меня тоже были абсолютно другие. Вопреки всему и всем!