Остаться в живых

— Кстати, о вырывании, — легко переключился мой долговязый друг на другую тему. — Как-то раз один зубодер тянул мне зуб. Я и спрашиваю: «Что это, интересно, ты там вытаскиваешь — корень распроклятого зуба или, может, саму челюсть?» А этот зубодер мне отвечает: «Знаешь что, приятель, тебе ведь давно за тридцать, верно?» — «Так, — говорю, — давным-давно… „ — „А возьми, к примеру, лошадь старше тридцати лет, — рассуждает мой коновал, — зубы у нее пренепременно вросли в челюсть, так что если я хорошенько дерну твой зуб, то, кто его знает, вполне может статься, вместе с ним вытащу и пол-лица“. — «Ладно, — говорю я, — не знаю, конечно, может, это и вправду неплохая мысль. Не ахти какая у меня физиономия, чтобы любоваться ею и гордиться. Но я к ней привык. Так что давай оставь-ка ты этот зуб на том же самом, старом месте“.

И по сей день он там так и торчит, сынок, и неплохо служит с тех пор, словно бы в благодарность за то, что я его оставил, или уразумел наконец, что хозяин я хороший. Вот только кости грызть той стороной я не могу, и, наверное, по этой причине физиономия моя потихоньку съехала на сторону.

— Это и вправду так здорово перекосило твое лицо, Лэнки? — с усмешкой спросил я.

— Да, Нелли, в молодости я выглядел не хуже любого манекена, на каких портные развешивают одежки, но с годами лицо мое успело выйти из моды. Кстати, о моде. Могу рассказать тебе историю об одной девушке, которая нашла себе в Тусоне работу — торговать закусками с подвесного лотка… Однажды…

Он продолжал травить байки, но я слушал довольно рассеянно. Подняв глаза к небу, я пытался ответить себе на один вопрос: я ли это скачу под звездным сводом, или же все это — грезы моей души, покинувшей на время сна тело?

Глава 20 НА РАНЧО ПОРСОНОВ

Лэнки верно рассчитал — к поместью Порсонов мы добрались рано утром. Возвращение туда казалось мне сном, ночной фантазией: я снова видел знакомые и близкие лица, но сквозь дымку, как бы ощущая, что все это нереально. Хотя все конечно же было как обычно, вот только сам я не являлся больше частью этого миропорядка и, скорее всего, никогда ею больше не буду.

Все только умывались перед завтраком, а мы, обогнув дом, совершенно неожиданно оказались прямо перед ними. Лефти как раз качал воду в гранитный бассейн и зевал, прогоняя из глаз остатки сна. Дэн Порсон стоял прислонясь к кухонной двери и, скрестив ноги, сворачивал первую утреннюю сигаретку — он был из тех безрассудных парней, чей день начинается с сигареты. Старый Джефф задумчиво расхаживал взад-вперед по двору, сложив за спиной руки и низко опустив голову.

Это было типично для него. Много раз доводилось мне наблюдать подобную сцену, и всегда я думал, что он относится к типу добрых старых патриархов — людей, заложивших фундамент величия Запада.

Да, теперь мое отношение к Джеффу Порсону претерпело серьезные изменения. Конечно, он по-прежнему тянул на роль одного из отцов основателей великой империи, но вдобавок к тому ярко проявил себя как отъявленный старый скупердяй, а то и кое-что похуже. Но все-таки к нему я никогда не испытывал таких дружеских чувств, как к Дэну. Вне всяких сомнений, именно старик равнодушно повел плечами, когда я попал в беду, легко и спокойно отстранившись от моих проблем. А вот Дэн… Уж он-то обязан был бороться, невзирая на издевки и злобные выпады отца, уж он-то должен был предпринять что-нибудь, хоть мало-мальски действенное.

Именно Дэн и увидел нас первым. Свертываемая им сигаретка, задрожав, вылетела из рук и упала на землю. Парень в изумлении глядел на нас широко раскрытыми глазами — как малыш, перепуганный тяжелым ночным кошмаром. Потом нас заметил Лефти и немедленно испустил долгий протяжный вопль. А последним был старик Порсон. Резко обернувшись на крик, он хмуро и недовольно уставился на незваных гостей.

Судя по всему, Джефф явно предпочел бы узнать, что меня повесили, чем увидеть разгуливающим на свободе.

— Здорово, ребята! — жизнерадостно прокричал Лэнки. — Смотрите только, кого я нашел на обочине дороги! Представьте, мне выпала двойная удача — заодно я наткнулся на лошадку Тома Экера. Видать, отбилась от дома и плутала, но с седлом и упряжью, черт меня подери! Но главное, я встретил нашего малыша: идет себе руки в брюки и весело насвистывает как ни в чем не бывало — можно подумать, все шерифы на свете повымирали!

Закончив эту маленькую пояснительную речь, он громко расхохотался.

Только я соскочил с седла — все парни столпились вокруг, радостно пожимали руку и хлопали по спине, желая удачи, ужасно довольные, что мне удалось-таки выбраться из тюрьмы. И каждый хотел знать, как так получилось, что я на свободе.

Я отмел все вопросы, туманно заметив, что мне просто повезло. Правду рассказать я, естественно, не мог, иначе оказал бы Лэнки медвежью услугу. Как-никак умыкнуть из тюрьмы заключенного — дело серьезное.

Наконец и Дэн Порсон опомнился от изумления. Пробравшись между другими ковбоями, он протянул мне руку. Лицо его при этом стало ярко-красным.

— Рад видеть тебя, дружище, — сказал Дэн.