Остаться в живых. Прицельная дальность

Голос у Ленки стал прокуренным, хрипловатым, но от звуков этого голоса по спине у Пименова побежали «мурашки», крупные такие, величиной с огурец-корнишон. Он едва сдержался, чтобы не передернуть плечами.

— Тут, в бухте, полно. И по побережью я с десяток насчитаю без труда. Штук пять, вообще, на глубинах до «пятнашки» — ныряй — не хочу. Я к ним туристов вожу, на подводные экскурсии. Только сокровищ на них нет. Ничего там нет. Ни скелетов пиратов, ни сейфов с бриллиантами. Бред это все. Есть несколько транспортов с танками и грузовиками. Танк можете коллекционерам продать, если поднимете. Только предупреждаю сразу — денег запалите больше, чем за него дадут.

— На «Ноте» сейф есть, — возразил Олег. — Их там даже два. Тот, что нам нужен — в каюте начальника экспедиции. В капитанском тоже есть золотые монеты, но мало. Игра не стоит свеч.

— Вы ко мне пришли, как к специалисту? — спросил Губатый серьезно. — Я вам как специалист и говорю. Бред. Детские сказки. Ты, Ельцов, Стивенсона в детстве перечитал. Есть такая книжка — «Остров Сокровищ». У меня таких энтузиастов-кладоискателей — каждое лето наезжает человек по десять. Некоторые с картами…

Он отхлебнул горячий, сладкий кофе из тяжелой керамической чашки с надписью «Нескафе» и продолжил:

— Картами старыми, на сто процентов надежными, от дедушек с бабушками по наследству полученными. Я даже знаю одного парня в Ростове, который на таких картах делает неплохие деньги. Рисует и продает. Не перевелись еще идиоты на земле русской. Хотите, он вам клиента найдет?

— А у меня карты нет, — Ельцов развел руками, изображая простодушие. — Ее и быть не могло. Но я знаю, где лежит «Нота». У меня есть план судовых помещений. Даже схема расположения ящиков с материалами экспедиции в трюмах. От взрыва судно развалилось на две части. Одна, носовая, затонула сразу — они поймали мину левой скулой, как раз на три четверти длины корпуса. А корма продержалась на плаву еще десять минут. Ночь была безветренная, но там возле берега течение. То, что мы будем искать, лежит в двухстах — двухстах пятидесяти метрах от берега. Какая там глубина, я точно не знаю: по лоциям от двадцати до пятидесяти, дно там как изрытое — ямы да скалы.

— От забора и до обеда, — хмыкнул Пименов. — Ты в море когда-нибудь что-то искал? От двадцати до пятидесяти! Мечтатель!

— Ну, почему же мечтатель? Я, Леха, по образованию специалист по систематизации, хранению и обработке информации. Разве я сказал, что у меня на руках только слухи? — спросил Олег и обратился к Ленке. — Дай сумочку, Лен. Я ж говорил тебе, что Леха всегда был Фомой Неверующим…

В сумочке оказалась дешевенькая китайская папочка из зеленого пластика и тонкая стопочка ксероксных копий документов, некоторые из них были рукописными.

— Это все попало в Адмиралтейство, — пояснил Ельцов. — Непонятно каким образом, но есть даже копия протокола допроса заместителя Чердынцева — Бирюкова. Чердынцев погиб в кораблекрушении, а Бирюков выжил. Он и вынес на берег судовой журнал. Как оказалось — не зря… Его арестовала ЧК в марте 1920-го.

— А дальше? — Пименов рассматривал странички, на которых некоторые строчки были отчеркнуты, а некоторые аккуратно замараны черным.

— Дальше? Что дальше, — Ельцов взял с блюдца крекер. — Дальше — ничего. Бирюкова уже в апреле пустили в расход. Дворянин, в чинах, и не раскаялся… Собственный двоюродный братец и пустил — он тогда заместителем в Ростовском ЧК трудился. А самого братца тоже расстреляли, но в августе. Тоже за то, что дворянин. Забавно, правда?

Губатый ничего забавного в таком течении событий не видел, но возражать не стал.

— Документы с показаниями Бирюкова достойно не оценили — в начале тридцатых они попали в ЭПРОН, а оттуда в Адмиралтейство. Но только перед самой Второй мировой. Так что ход бумагам так и не дали. Все-таки классная штука — бюрократическая машина.

— И как ты по этим документам собираешься определить место кораблекрушения? — Леха положил бумаги на столешницу. — Или оно указано в вымаранных местах?

— Ну, — протянул Ельцов с хитрецой, — некоторые косвенные указания есть и тут. Но основное…

Основное оказалось у Ленки.

На зарплату фармацевта да оклад архивариуса сильно не пошикуешь. Особенно в стольном граде Питере, особенно когда молоды и хочется всего и именно сейчас. Ленка по чуть-чуть, осторожно приторговывала наркотой, вернее не самой наркотой, а некоторыми препаратами, которые так просто в аптеках не купишь. Олег вынес на продажу несколько бумаг из архивов, но денег за них дали немного — коллекционеры благотворительностью не занимаются, а стащить что-нибудь по-настоящему ценное Ельцов не сумел. Или побоялся. Они, конечно, не голодали, но жили стесненно, и когда Лене предложили делать пожилой соседке уколы — курс какого-то достаточно дорогого восстанавливающего препарата по сто рублей за два визита в день, утром и вечером — она с радостью согласилась.