Оставь для меня последний танец

— Да. Они называют мой случай спонтанной ремиссией с вероятностью один на триллион. Некоторые из них пишут обо мне медицинские статьи. Когда вы сегодня позвонили, первым моим побуждением было вам отказать. Но я читаю каждый выпуск «Уолл-стрит уикли». Мне так больно видеть, как имя Ника смешивают с грязью, что я подумал — пора высказаться. Может быть, вакцина не поможет каждому, но мне она вернула жизнь.

— Вы позволите мне взглянуть на записи Ника о вашем выздоровлении?

— Я уже сделал копию на тот случай, если решу отдать ее вам. В записях сказано, что вакцина «атакует» раковые клетки, обволакивая их, а затем уничтожая. На этих участках начинается немедленный рост здоровых клеток. Меня привезли в хоспис десятого февраля. Ник работал там волонтером. Я был знаком с работами по возможному излечению рака. Знал, кто такой Ник, и читал его исследования, поэтому упросил его испытать на мне вакцину. Он ввел мне вакцину двенадцатого февраля, а в двадцатых числах я вернулся домой. Через два с половиной месяца я избавился от рака.

Час спустя, когда мы уже собирались уходить, открылась входная дверь. Вошли хорошенькая женщина и две девочки-подростка. У всех трех были красивые рыжие волосы. Очевидно, это были жена и дочери Холдена. Они сразу подошли к нему.

— Привет, — с улыбкой сказал он. — Вы рано вернулись. Что, деньги кончились?

— Нет, не кончились, — сказала жена, беря его под руку. — Просто мы хотели застать вас здесь.

Пока Кен провожал меня до машины, мы разговаривали.

— Это могла быть спонтанная ремиссия — один случай на триллион, — сказал он.

— Ты знаешь, что это не так.

— Карли, лекарства и вакцины действуют на людей по-разному.

— Он поправился, это все, что я знаю.

— Тогда почему не удались лабораторные испытания?

— Ты не меня спрашивай, Кен, а себя. И ответ один и тот же: кто-то хотел, чтобы все считали, будто вакцина не получилась.

— Да, я рассматривал такую возможность, и вот что я думаю: Николас Спенсер подозревал, что кто-то умышленно манипулирует испытаниями вакцины. Это объясняет, зачем он финансировал в Европе закрытые тесты. Ты слышала, как Холден говорил, что его просили держать все в секрете и ни в коем случае не звонить Нику в офис и не оставлять ему там сообщение. Ник никому не доверял.

— Он доверял Вивьен Пауэрс, — сказала я, — потому что любил ее. Думаю, он не говорил ей про Холдена и не делился своими подозрениями, так как чувствовал, что это знание может стать для нее опасным. Оказывается, он был прав. Кен, я хочу, чтобы ты поехал со мной и сам посмотрел на Вивьен Пауэрс. Эта девушка не притворяется, и у меня есть соображения по поводу того, что могло с ней случиться.

В комнате ожидания отделения интенсивной терапии находился отец Вивьен, Алан Десмонд.

— Мы с Джейн по очереди здесь дежурим, — сказал он. — Не хотим, чтобы Вивьен была одна в те минуты, когда приходит в себя. Она смущена и напугана, но, надеемся, справится.

— Память у нее восстановилась? — спросила я.

— Нет. Она по-прежнему думает, что ей шестнадцать. Врачи говорят, она может так и не вспомнить последние двенадцать лет. Когда она поправится настолько, чтобы все понять, ей придется с этим примириться. Важно то, что она жива и скоро мы сможем взять ее домой. Это все, что нас волнует.

Я объяснила, что Кен — врач и работает вместе со мной над статьей.

— Очень важно, чтобы он увидел Вивьен, — сказала я. — Мы пытаемся свести воедино то, что с ней произошло.

— В таком случае можете повидать ее, доктор Пейдж.

Всего через несколько минут в комнату вошла медсестра.

— Вивьен просыпается, мистер Десмонд, — сказала она.

Когда больная открыла глаза, ее отец был рядом.

— Папа, — тихо произнесла она.

— Я здесь, дорогая.

Он взял ее руку в свои.

— Со мной что-то случилось, да? Несчастный случай?

— Да, дорогая, но все будет хорошо.

— С Марком все в порядке?

— Да, он в порядке.

— Он слишком быстро ехал. Я говорила ему.

Ее глаза снова закрылись. Алан Десмонд взглянул на нас с Кеном и прошептал:

— Когда Вивьен было шестнадцать, они с Марком попали в автомобильную аварию. Очнулась в палате скорой помощи.

Мы с Кеном вышли из больницы и направились к автомобильной стоянке.

— У тебя есть кто-нибудь, с кем можно было бы проконсультироваться по поводу препаратов, меняющих сознание? — спросила я.

— Понимаю, куда ты клонишь, и отвечу — да, есть. Карли, сейчас фармацевтические компании сражаются друг с другом в поисках препаратов для лечения болезни Альцгеймера и восстановления памяти. Обратная сторона этих исследований в том, что в их процессе лаборатории узнают много нового о разрушении памяти. Уже не секрет, что на протяжении шестидесяти лет препараты, меняющие сознание, используются для получения информации у пойманных шпионов. В настоящее время эти препараты гораздо более сложные. Вспомни о так называемых дейтрейп-пилюлях, стирающих память. Они не имеют ни вкуса, ни запаха.

Потом я озвучила подозрение, которое последнее время складывалось у меня в голове.