Оставь её небу

— Здоровая телка едет с мужем на юг, но муж испаряется, а веселушка умирает от избытка здоровья. Ну а ты тут при чем?

Лейтенант ткнул пальцем в грудь соседа. Антон проглотил слюну и пожал плечами.

— Я тоже еду на юг. У меня путевка. В первый раз еду на море. Повезло.

— Да, приятель, тебе повезло. Везунок! А может, она и есть твоя жена? Выпили, повздорили, ну ты не рассчитал и передавил ей горлышко? А? Сбрось камень с души и признайся сам. Легче будет.

Антон взглянул на капитана, чей уважаемый возраст не позволял делать глупых выводов, и попытался оправдаться, как перед детьми, которые ничего не понимают.

— Дело в том, что я не женат. И я не пью. Она мне предлагала выпить, но я отказался.

— Да, дружок. Путевка вещь серьезная, но поездку на юг придется отложить. Как говорится, до выяснения. — Лейтенант закурил и добавил: — Что-то я не припомню случая, когда бы молодые телки концы отдавали в поездах. Дождемся результатов экспертизы, вскрытия, ну а потом и ты дозреешь до разговора по душам.

— Но проводник же сказал вам…

— А дружки твои где?

— Они в Москве остались. До вагона проводили…

— Ну хитрюга. Ваньку разыгрывает. Ладно, посидишь, подумаешь, а не додумаешь, мы тебе поможем. Тут в привокзальном КПЗ отличная публика собралась. Тебе там весело будет. Они тебе косички по утрам заплетать будут.

Двое милиционеров повели Антона к зданию вокзала.

Дим-Дэнди нарушил инструкции Боба Карлова и явился на перрон к прибытию поезда. В какой-то момент его смутило присутствие милиции на платформе, и он отошел в сторону. Прячась за углом здания, он не мог слышать разговоров, но наблюдать за происходящим ему удавалось без особого труда. Он видел санитаров, каталку, носилки с белой простыней. Кого-то увезли на санитарной машине, допрашивали какого-то лохматика, и наконец он узнал походную сумку жены. Ее вынес капитан и держал при себе. Катя так и не появилась. Значит, это ее увезли на «скорой»? Длинноволосика увели двое, и он скрылся в здании вокзала. Поезд тронулся, и перрон опустел. Он еще долго стоял, глядя на опустевшую платформу, и ждал. На душе скребли кошки, на глаза наворачивались слезы. Уехать Дэнди не мог. Он не умел жить один и не хотел. Почему вдруг все так круто изменилось и покрылось черным цветом? За что? Почему он должен мириться с такой несправедливостью? Чья жестокая рука наводит тень на его жизнь?

Дэнди долго ходил вокруг вокзала не в состоянии принять решения. Он не мог уехать с пустыми руками. Он не хотел уезжать в одиночестве. Все сразу потеряло смысл. Жизнь, побег, деньги, счастье? Пустота! Уже стемнело, когда он вернулся на стоянку и сел в машину. Он не желал верить, что зловешая кровавая лапа его бывшего босса могла дотянуться до Кати. Ее подстраховывал Боб, а тот профессионал высшего класса и вряд ли мог допустить ошибку. Тогда кто? И что за мальчишка попал в сети ментов? У Дэнди не было ответов ни на один вопрос.

Он не мог соображать и делать выводы. Он скулил, как привязанный к водосточной трубе пес, хозяин которого ушел в магазин. Дэнди не мог покинуть город. Ему мешала невидимая цепь. Глядя с тоской на крутяш;иеся двери, пес перетаптывался на месте и скулил. Чужие люди, чужие ноги, чужие запахи. Они снуют туда и обратно, а хозяина все нет и нет.

Дэнди уже не думал об инструкциях и опасности. Он находился слишком близко к эпицентру взрыва, и шальная неуправляемая волна могла его достать. Он даже не догадывался, что за ним кто-то мог наблюдать.

3

Колесников всю жизнь числился в начальниках среднего звена и никогда не получал нагоняев. Сегодня перевернулся мир. Досталось всем без исключения. Спозаранку в привокзальном отделении дрожали стены.

В тот момент, когда Колесников должен был входить в метро, Зойка пребывала в стадии оргазма, и сотрясание старых пружин продлилось еще на какое-то время. Любовь с похмелья увенчалась морем пота, одышкой, мучением от головной боли и спазмом сосудов. Знал бы бедолага, что в тот самый момент один из самых больших начальников из управления железнодорожной милиции с разъяренной красной физиономией стучит по его служебному столу кулаком, то тут же превратился бы в импотента без малейшей надежды на излечение.

В жизни Колесникова наступила черная полоса. С этой минуты жалкое креслице начальника привокзальной ментовки трясло все больше и больше, а Колесникову казалось, что его усадили на электрический стул. Лихорадка превращалась в землетрясение. Прибытие начальства поставило точку на спокойной и безмятежной жизни.