Оставь свой след. Как превратить мечту в дело жизни

Обложка оказалась настоящим прорывом. Анна позволила читателю разглядеть модель получше и скомбинировала высокую моду со средним ценовым сегментом. В то время подобное было неслыханной дерзостью. За этой революцией стояла еще одна женщина, француженка Карлин Серф де Дадзили. Она работала ведущим модным редактором. Именно ее своеобразный вкус, любовь к разноцветным аксессуарам и нетипичным решениям вдохновили меня на украшение стен комнаты. Та самая обложка висела на почетном месте несколько месяцев.

В моем представлении мода всегда была слегка преувеличенным отражением жизни. Меня тянуло погрузиться в этот мир с головой, пускай и через глянцевые журналы. Я долгие часы сидела на кровати, делала домашку и пялилась на свои модные стены. Странно, но я никогда не задумывалась о том, как создается журнал. Я считала этот процесс магическим. Вот его придумали, вот он попал в киоски, а вот он уже у меня. Я не думала делать карьеру в модном бизнесе, потому что ничего в нем не понимала и рядом со мной не было наставника.

Мне всегда давались естественные науки, а мой отец был знаменитым стоматологом. Очевидно, что я решила стать врачом. Каким именно? Ну конечно! Я умела работать руками и обожала искусство, поэтому выбрала пластическую хирургию. На мой взгляд, она объединяла эстетику и науку.

В старшей школе я начала подрабатывать ассистентом у хирурга. Его офис напоминал фильм «Плезантвиль». Отбеленный до блеска дом был окружен кипенно-белым забором, а внутри все время что-то происходило. Но, впрочем, было довольно скучно.

Я имела право сидеть в операционной и наблюдать за процедурами. Мне ужасно нравилось, что мой начальник помогает людям ощутить себя красивыми. (А еще я обожала рассматривать результаты круговой подтяжки на очередной маминой подруге! Ха-ха!) Мне даже в голову не приходило, что я могу пойти по другому пути. Моя работа и мои оценки открыли двери в Университет Мэриленда, к тому же я получила полную четырехгодичную стипендию имени Фрэнсиса Скотта Ки. Родители были вне себя от радости: их дочь устроилась в жизни, да еще бесплатно! Понятное дело, что все договоры они подписали секунды за две с половиной.

Я выбрала специализацию по нейробиологии и физиологии, поэтому четыре дня в неделю в восемь утра я уже делала лабораторные работы, жуя ириски, чтобы не отключиться. (На тот момент я не пила кофе.) На третьем курсе я сдала великие и ужасные экзамены на медпригодность – и очутилась на полуторамесячной стажировке в больнице на Лонг-Айленде. Я была на седьмом небе от счастья и полагала, что новый опыт окажется бесценным.

Тем летом мой будильник звонил в шесть утра. Наряжаться не было нужды: больничный халат скрывал одежду. Во время хирургических обходов мне приходилось переодеваться в специальный костюм, надевать сетку для волос и маску для лица. В половине восьмого утра студентам давали план на день. Наша программа была максимально приближена к реальности. От нас требовалось прочувствовать, что это такое – работать врачом.

Insider tip:

Если вам что-то мешает наслаждаться выбранной дорогой, если что-то ноет в груди, значит, пора остановиться.

Каждое утро сталкивало нас с обрыва в бушующий океан сложных случаев. Поэтому к обеду мы мечтали посидеть и обсудить все, что случилось. Каждый придерживался своего мнения. Постепенно я начала понимать, что не разделяю всеобщего энтузиазма и не чувствую настоящей страсти.

Но как же так?

Мне нравились новые знания, я обожала свою школьную работу в офисе пластического хирурга! Почему же мне резко разонравилась больница? Я ничего не понимала. Чувство дискомфорта накатывало сильнее и сильнее, с каждым днем его было все сложнее игнорировать.

Я проводила весь день в больнице и возвращалась домой к угасающей бабушке. Она жила с нами с тех пор, как тринадцать лет назад с ней случился инсульт. Я обожала ее, она была прекрасным человеком, но я страдала, глядя на то, как с каждым днем из нее утекает жизнь. Работа и состояние бабушки просто убивали.

В пятницу днем я принимала душ и выбирала наряд для вечера. Мне очень нравилась мода, и я ненавидела тот факт, что всем было наплевать на мой ежедневный вид (помните халат?). Я скучала по вещам. Мне казалось, что кто-то подрезал мне крылья. Я ненавидела хирургические костюмы. В них я казалась себе неудачницей и уродкой. Сеточки для волос меня просто убивали: попробуйте погулять на публике в шапочке для душа. Маски для лица постоянно смазывали красную помаду. Да, я понимаю, что униформа – не причина бросать профессию. Однако я цеплялась за любую мелочь, лишь бы убедить себя, что медицина – не мое предназначение. Я говорила себе, что мне придется переживать – раз за разом – угасание моей бабушки в других людях и навсегда забыть о моде.