Оставайтесь на нашем канале

— Ну вот мы и разобрались ху из ху, — сказал Артём Николаевич, представив остальных. — Передаю слово Валентину Валентиновичу, который просил оставить его выступление на самый конец.

Валентин встал и повернулся лицом к ребятам.

— Дорогие наши артисты, у вас в планах есть такой пункт, как работа с парикмахером. Очень хорошо, что все вы с пониманием отнеслись к нашей просьбе отрастить длинные волосы. Но в силу индивидуальных особенностей ваших организмов и, так сказать, стартового капитала кто-то уже готов к тому, чтобы вами занялись наши мастера, кто-то ещё нет. Сейчас я каждого из вас осмотрю более тщательно, и мы распределим очерёдность. Сразу скажу, что большинство причёсок будут весьма экстравагантными. В наше время вас, да и окружающих трудно чем-либо удивить, но тем не менее в некоторых школах или у кого-то из родителей могут возникнуть претензии по этому поводу. Не стесняйтесь обращаться за помощью к Варваре Осиповне, она кого угодно убедит и поставит на место. Ну и сами отнеситесь к своим новым причёскам бережно и с пониманием, даже если вам покажется, что вас оболванили. Вопросы мне, если они есть, зададите по ходу нашего дальнейшего общения.

Глава 2

В Лёшкином расписании, то есть в индивидуальном плане, в первый день значилось:

1. Фехтование. 17 час.

2. Фехтование. 18 час.

3. Хореография. 19 час.

Отчего фехтование стояло дважды, он сразу спросить забыл, а сейчас было не у кого. Вездесущая Саша со своим любимым мобильником проводила его до нужного места, ткнула пальцем в дверь раздевалки, потом в дверь с надписью «Зеркальный зал» и, не переставая говорить по телефону, повела куда-то дальше Серёгу, у которого на сегодня планировались вокал, фехтование и хореография.

Раздевалка была пуста. Лёшка переоделся в спортивный костюм. На часах было 16.25, но не стоять же перед зеркалом? Он сунул вещи в шкафчик, повернул ключ в замке и пошёл в зал осмотреться. Да и разминаться требовали заранее.

Зал он мог оценить по достоинству: зеркальная стена с хореографическим станком, шведская стенка напротив, высокий потолок с тремя рядами светильников-таблеток и шикарный пол из тонких деревянных брусков, сверкающих лаком. При этом пол не был скользким, хотя обувь и не прилипала к нему.

В дальнем углу кто-то разминался, да так, что завидки брали. Человек кувыркался назад через голову, становился на руки, делал два оборота, разводил ноги в широкий шпагат, демонстрируя потрясающую растяжку, вновь ложился на пол и перекатывался, словно перетекал, через голову назад. Противоположной стены он достиг после трёх таких переворотов и, лёжа на спине, посмотрел в сторону Лёшки. Неуловимым движением качнулся всем телом и лёгким прыжком вскочил на ноги. Махнул приветливо рукой и пошёл навстречу.

Лёшка увидел, что длинные, стянутые лентой на затылке волосы не обесцвеченные, как ему показалось, а седые. И лицо выглядело не на двадцать лет, как тело, а на все пятьдесят. Но глаза светлые и чистые, молодые глаза, несмотря на морщинки вокруг них.

— Алекс? — спросил мужчина.

Лёшка кивнул.

— Филипп, — мужчина чуть склонил голову. — Parlez-vous francais?[2]

Лёшке жутко захотелось сказать «oui» и начать лёгкий, непринуждённый разговор на французском. Но, кроме «oui»[3] и «parlez-vous francais?» он знал ещё два-три, ну может, пять слов на этом языке. Так что ответил он честно, но почему-то по-английски:

— Sorry. I don't speak French.[4]

— Doesn't matter,[5] — сказал Филипп по-английски. — Just a moment.[6]

Слева от входа стояла стойка с оружием. Обычные спортивные сабли, рапиры и шпаги. Ещё какое-то оружие в ножнах. Несколько непривычного вида пистолетов в кобурах. Новый знакомый жестом руки указал на ряд спортивного оружия и вопросительно взглянул на Лёшку. Оба движения Филиппа и рукой, и головой показались ему очень красивыми и элегантными. Плюс благородная седина и тонкий нос с горбинкой. «Ему бы Атоса в „Трёх мушкетёрах“ играть, — подумал Лёшка, рукой показывая на сабли. — Или короля Людовика». Филипп обеими руками взял два спортивных клинка и тот, что оказался у него в левой, небрежно кинул Лёшке. Бросок и в самом деле выглядел небрежным, но рукоять сабли сама легла в Лёшкину ладонь.

— En garde! — сказал Филипп.

Это слово Лёшке было хорошо известно: «К бою!»

Они отсалютовали друг другу оружием, и Филипп тут же атаковал. Лёшка едва успел принять третью защиту. Клинок противника моментально сменил направление и показал направление атаки слева, затем в голову. Пришлось резко менять защиты: из третьей в четвёртую, из четвёртой в пятую. Ему едва ли не впервые пришлось фехтовать без маски, но он совсем не боялся — был уверен, что его нынешний соперник, который с лёгкостью был способен пробить любую его защиту, не нанесёт сильного удара и не допустит, чтобы Лёшка достал его самого. Ощущение собственной неуклюжести на фоне элегантности противника было единственным неприятным моментом. Но Филипп неожиданно улыбнулся и сказал по-русски:

— Хорошо!