Оставить след в теле

Алла злилась на Горбачева за его перевернутые реформы. Она точно помнила, когда пропали сладости. Началось закрытие, реорганизация, укрупнение и переворачивание министерств и пошла карусель. Как до министерства пищевой промышленности докатилось, так и исчезли сразу и "Красные шапочки" и "Красные маки" и ее любимые "Мишки на севере". А до того, помнит, одна журналистка как-то целую газетную страницу конфетной проблеме посвятила: мол, беда, что так много у нас их производится, плохо, что конфеты залеживаются на складах, появляется беловатый налет, а это признак старения, и как все это нехорошо.

Зато теперь прекрасно, как же, ни одной конфетки в доме. Алла решила спросить у соседки Тони - может, та где достала и займет ей. Повезло все-таки с Тоней. Одинокая, как и Алла, умная, самостоятельная, даже слишком, таких не так уж и много среди женщин. Внешне ничего, да и сексапильная, а это для мужиков еще важней. И все от природы, совсем не красится. Правда, мировые проблемы ее вечно волнуют, всюду вмешивается, чтоб по справедливости было. Такой трудно мужика для жизни найти, но она их никогда и не искала, сами к ней цеплялись. Правда, не для жизни, а для другого.

Тоню это, однако, не смущало. Она ценила секс с подходящим партнером при подходящих условиях, а в любви, говорила, давно разочаровалась. Да и характер свой считала неподходящим для семейной жизни. А ей, Алле, все по другому виделось: мужчину как опору надо было, а не только для секса, и о семье мечтала.

Про секс, бывало, они с Тоней такое загибали - если б кто послушал... Встретятся после любовных приключений и ...:

- Слушай, и ты только в трусиках танцевала, прям на столе, да ты что? А он чего?

- А зачем ты дала ему, надо было потянуть, если привязать хотела.

- Ну и как тебе эта поза, кончила?

Алла ни с кем больше не могла так открыто о спанье и мужиках болтать, только с Тоней.

А теперь вот пойдет занять конфеты и точно знает, что если запасец у нее есть, поделится. И попросит помочь вытрясти паршивый ковер, тяжеленный такой. И та не откажет. Нет, правда, повезло с соседкой.

Алла нажала кнопку звонка, торчавшую из дырки, прокрученной в коричневом утепленном дермантине, которым была обита дверь. Тоня, к счастью, оказалась дома.

На выбивание ковра ушло минут двадцать, лучше всяких мужиков дело провернули. Наконец, Алла с Тоней, уставшие, вволокли в дом отбитый палками и вывалянный в снегу посвежевший, пахнущий морозом, ковер. Остановились передохнуть на первом этаже - надо было на четвертый, а лифт не работал.

Вдруг Тоня выпустила ковер из рук, быстро огляделась кругом и цыкнула на Аллу:

- Смотри по сторонам, предупредишь, если кто пойдет.

Затем быстро сдернула объявление-плакат со стены, сунула Алле:

- Хватит, порядочно уже повисело. Долгого чуда не бывает, нужен короткий шок, а потом...

- А что потом? - Алла подхватила откнопленный лист.

- Когда-нибудь все позабудется, начнут снова гадить. Что ж, опять повешу этот текст или еще что-нибудь придумаю.

Соседка доверилась только Алле, больше никому. В их десятиэтажном доме-башне уже два месяца висел большой плакат. И написала его не святая сила, как, наверняка, думали соседи, а Тоня. И никто его не срывал, не чиркал по нему и два месяца в доме не было никакого вредительства. А текст был таким:

Милые мальчики и девочки,

развлекающиеся сжиганием кнопок в лифте, битьем стекол, порчей стен

и дверей!

Не забывайте, только не забывайте о том, что с вами, творящими зло,

когда-нибудь обязательно случится что-то ужасное, сопровождающееся

мучениями.

Вы спросите - почему?

Да потому, что негативное биоэнергетическое поле, концентрирующееся

вокруг вас, со временем обретет разрушительную силу. И совсем

необязательно, чтоб жильцы знали вас в лицо, главное

они все желают вам только плохого за чинимое зло.

Это доказано. Подумайте, милые, о себе.

Дай Бог вам разума!

Алла впихнула плакат в пустое нутро ворсистой трубы-ковра. Все, на покой, отслужил свое, правильно говорит соседка - долгого чуда не бывает.

Уборку Алла провернула, успела и еды как следует наготовить. От всего этого страшно устала и снова пошла к Тоне, теперь уже с другой целью поплакаться на каторжную жизнь. Ну а, вернувшись, тут же нырнула в одинокую холодную постель и сразу заснула.

На следующее утро Алла проснулась от колющей боли в животе. С трудом разогнулась, еле доплелась до туалета. Наверно, что-нибудь не то съела, вот пронесет как следует и тогда все пройдет, решила она, да и активированный уголь еще приму. Но поноса не было. Боль не прошла и после завтрака, правда, немного притупилась. Настроение стало паршивым, мысли зациклились на страшных болезнях.