Оставленные

– Да. Выстрел в висок. Пистолет в руке. Записки нет.

– Пропало что-нибудь?

– Похоже, что нет. Но, Камерон, ты же знаешь, в чем дело.

– Не знаю!

– Рассказывай… Дирк увлекался построением теории заговоров и все время разнюхивал что-то насчет связей Тодд Котрана с международными финансистами, его роли в конференции о системе трех валют, его близости с твоим Стонагалом.

– Алан, на эту тему написано множество книг. Люди увлекаются тем, что приписывают все зло Трехсторонней комиссии, иллюминатам, даже масонам. Дирк считал, что Тодд-Котран и Стонагал были членами какой-то организации, которую он называл Советом десяти, или Советом мудрецов. Ну и что? Это же совершенно безобидно.

– Но если мы имеем служащего, стоящего на несколько ступенек ниже главы фирмы, и он подозревает своего босса в каком-то заговоре, у него могут возникнуть неприятности…

Бак вздохнул:

– В таких случаях обычно вызывают на ковер, может быть, даже увольняют. Но объясни мне, почему его убивают или толкают на самоубийство.

– Короче, вот что, Камерон, – сказал Алан. – Я знаю,

что его убили.

– Вот именно. Я тоже в этом уверен. Потому что никогда не замечал у него склонности к суициду.

– Они стараются пришить это к его скорби в связи с утратой близких людей в этом великом исчезновении. Но это явно не проходит. Насколько мне известно, он не потерял никого из очень близких людей.

– Но ты знаешь, что он был убит? Очень сильное утверждение для следователя.

– Я знаю, потому что я знал его, а не потому что я следователь.

– А вот это не пойдет, – сказал Бак. – Я тоже могу сказать, что знал его и что он не мог совершить самоубийство. Но это моя личная предвзятая точка зрения.

– Камерон, это так просто, что было бы штампом, если бы Дирк не был нашим другом. Вспомни, за что мы все время подшучивали над ним?

– За многое. Ну и что?

Мы смеялись над ним за то, что он такой увалень.

– Да. И что?

– Если бы он был с нами сейчас, где бы он сидел? До Бака вдруг дошло, к чему клонит Алан:

– Он сидел бы по левую руку от одного из нас. Он был немного увальнем, потому что он был левшой.

– Он был убит выстрелом в правый висок. А то, что было названо орудием самоубийства, было найдено в его правой руке.

– И что же сказали твои начальники, когда ты сообщил им, что он был левшой и это было убийством?

– Ты первый человек, которому я сказал об этом.

– Алан, что ты говоришь!?

– Я говорю, что я люблю свою семью. Мои родители пока еще живы. У меня старший брат и сестра. Еще у меня бывшая жена, которую я еще люблю. Пожалуй, сам я был бы не прочь прикончить ее, но я определенно не хотел бы, чтобы кто-нибудь другой причинил ей вред.

– Чего ты боишься?

– Я боюсь того, кто стоит за убийством Дирка.

– Но за тобой весь Скотланд-Ярд, дорогой. Ты сам называешь себя офицером правопорядка, и ты позволишь, чтобы это сошло им с рук?

– Да. И ты поступишь так же!

– Ну, нет. Тогда я не смог бы жить дальше в ладу с самим собой.

– Если ты попытаешься что-то сделать, ты просто лишишься жизни.

Бак подозвал официантку и заказал чипсы. Она принесла тарелку, переполненную жирным месивом. Это было как раз то, что надо. Эль уже начал действовать на него, а сандвича явно было недостаточно. Он чувствовал легкое головокружение. Но теперь он уже опасался, что ему не скоро захочется есть.

– Я слушаю, – шепотом сказал он. – Так кто тебя так достал?

– Если ты мне веришь, тебе это очень не понравится.

– У меня нет никаких оснований не верить тебе, и мне это уже не нравится. Ну так открывай тайну.

– Смерть Дирка была инсценирована как самоубийство. На месте все было прибрано. Тело кремировано, Я предлагал произвести аутопсию – меня подняли на смех. Мой начальник, капитан Салливен, спросил, что, по моему мнению, может дать аутопсия. Я показал ему, что на теле были царапины, ссадины, следы борьбы. Он спросил, уж не думаю ли я, что покойный мог бороться с самим собой, прежде чем застрелиться. Мне ничего не оставалось, как придержать язык.

– Почему?

– Я почувствовал, что дело дурно пахнет.

– А что если я опубликую эту историю в международном журнале, указав на несоответствия? Это должно как-то повлиять.

– Я уже сказал тебе, чтобы ты отправлялся домой и забыл о том, что вообще что-либо слышал об этом самоубийстве.

Бак посмотрел на него с недоверием:

– Никто не узнает, что я был здесь.

– Возможно, это и так, но легко предположить, что ты был здесь. Я-то вот не был удивлен, что ты приехал.

– А почему бы и нет? Мой друг умер, якобы наложив на себя руки. Я не могу пройти мимо.

– Теперь ты пройдешь мимо!

– Ты думаешь, я буду таким же трусом, как ты?

– Камерон, ты знаешь, что это не так.

– Теперь я сомневаюсь, что вообще знаю тебя! Я думал" что мы родственные души, фанатики справедливости, искатели истины. Я – журналист. Ты следователь. Как можно отступать от истины, особенно если она касается друга?

– Ты так и не понял меня! Мне было приказано отшить тебя, если ты здесь появишься.

– Почему же ты меня пригласил?

– У меня были бы неприятности, если бы я стал обсуждать это по телефону.

– От кого неприятности?