Оставьте тело вне войны

— Самое смешное, товарищ командующий, хотя прошло уже три часа, но до сих пор не можем сбить цифры. Единственная реальная цифра — количество наших сбитых самолётов, 134 истребителя. Мы потеряли шестьдесят девять, и соседи из четырнадцатой САД ещё шестьдесят пять. А вот с немцами возникло недоразумение. Имеется данные с трёх постов ВНОС. Если немецкие бомбардировщики посты сосчитали точно, благо они двигались упорядоченно — нас атаковало девяносто восемь самолетов, то с истребителями накладка. С разных постов — разные цифры: от ста двадцати, до ста сорока.

— Ну так возьмите среднее — сто тридцать.

— Так собственно и сделали. Всего получается атаковавших немцев двести двадцать восемь самолётов. Обратно ушло девяносто шесть, это те, что через границу перетянули. Нами сбито сто тридцать два самолёта противника.

— Ну, так это вполне приличные цифры, — сказал Музыченко. — Получается, разменялись один к одному.

— Да, фактически так и есть, но из всех наших полков поступила заявка всего на семьдесят восемь сбитых немцев. Сейчас пытаемся раскидать оставшихся.

— С этим пока подождите, день потерпит. Вернувшиеся пилоты ещё вам добавят к этой статистике. Мне доложили, в сто двадцать четвёртой стрелковой дивизии подобрали тридцать три сбитых пилота, большая часть — наши. Вы свяжитесь с ними, определите место, где забирать будете и как. Остальные части тоже надо обзвонить, наверняка лётчиков много вышло уже в наше расположение, а не только к соседям. Там разведбат сто двадцать четвёртой дивизии отличился, за два часа из места прорыва под носом у немцев успели собрать практически всех. Ходатайствуйте по своей линии, перед командованием пятой армии, чтобы отличившихся разведчиков представили к наградам. И вообще, пилоты люди дорогие, их мало, подготовка долгая. Вы подумайте там у себя, надо какую-то службу организовать, по поиску и эвакуации экипажей с подбитых машин. Через два дня доложите по этому вопросу. А на цифрах пока останавливаемся следующих: нападало двести двадцать восемь немецких самолётов, сбито сто тридцать два. Наши потери — сто тридцать четыре истребителя. И с соседями эти цифры согласуйте, чтобы мы в одну дуду дудели. А вообще на это дело надо смотреть абсолютно под другим углом. Мы, считай, три немецких полка с неба смахнули, эскадру целую. А поскольку самолётов у них заведомо меньше чем у нас, то скоро им воевать будет нечем. И дело даже не в самолётах, самолётов, они, поднатужась, ещё наделают, дело в лётчиках. Подготовка у них лучше, чем у нас, идёт дольше. Они просто не будут успевать готовить необходимое число лётчиков для боёв или будут вынуждены сокращать время подготовки. А нам необходимо своих пилотов беречь, особенно молодых, чтобы они успели набраться лётного боевого опыта. Вот тогда мы их будем бить уже в другом соотношении. Но, я думаю, немцы больше таких налётов совершать не будут. Для них это слишком дорого встало. Возможно, это самое крупное воздушное сражение за всю войну — свыше пятисот самолётов. Наши соседи захватили несколько немецких пилотов, вы к концу дня в разведотдел позвоните, они вам дадут информацию по конкретным авиационным частям немцев, участвующим в налёте. Вам, Александр Николаевич, надо усиленно внедрять среди истребителей действия парой, а не звеном. Надо организовать плановую боевую подготовку лётчиков, не взирая на бои и израсходованный моторесурс. Двигатели пришлют ещё, а вот людей назад уже не вернём. Кстати, пилоты с переучивания на МиГ-3 вернулись?

— Да, ночью прибыло шестьдесят три человека, и пятьдесят шесть техников.

— Вот и надо их в первую очередь в оборот взять, посмотреть, что они из себя представляют, и можно ли в бой выпускать, или ещё доучивать надо. Если вы пометили, те задачи, что я вам поставил, то прощаюсь. Появятся трудности, звоните, разберёмся вместе.

Обратно в расположение батальона добрались нормально. В колонну поставили ещё одну машину, гружённую запчастями для танков, которую выделил Корнелюк. Машину было приказано, как освободится, сдать назад в автобат. За водителя сел сам Михайлов. Красноармейцев сержанта Ерохина распределили по машинам, и они вместе с бойцами Семёнова отрабатывали задачи при следовании в колонне. Главное, что пытались им внушить, машина — это огневая точка, обязанная открыть огонь на поражение, как по наземному, так и по воздушному противнику. Поэтому передвижение в кузове — это не перевозка личного состава, а боевая операция, где цена — жизнь. Наблюдатели за воздухом, наблюдатели за местностью с правого и левого борта, наблюдатели по ходу движения, обо всём этом рассказали и заставили поработать на каждой должности. Организовали отражение парочки условных атак на колонну огнем пулемётов и личного состава. В общем, пока ехали, красноармейцев чему-то обучили, чтобы они не были бесполезным балластом в кузове.