Остенландия

– Но меня заботит мнение нашей уважаемой хозяйки.

– Значит, если она одобрит пьесу, вы будете играть?

– Да, полагаю, придется. – И он сжал губы: сдержать улыбку, или гримасу досады? – Вы

до невозможности напористы, мисс Эрствайл.

– А вы убийственно упрямы, мистер Нобли. В одном лице это была бы сама Дерзкая

Непреклонность.

– Хм, не так уж плохо. Давно придумали?

– Только что.

– Тогда очень неплохо.

Джейн в досаде поддала его локтем в бок.

Тут они поравнялись с остальными, и Джейн заявила:

– Мы все тотчас приступаем к постановке. Сам мистер Нобли теперь – что воск в моих

руках.

16

Бойфренд №9. Кларк Барниард, двадцати трех лет.

Потрясения от бойфрендов № 9 и 10 не прошли для нее даром. Воистину, она почти

созрела для того, чтобы стать одиноким недоверчивым хищником… Но тут в

конторе появился один парень, Кларк, с которым они весело хихикали на нескольких

вечеринках, позже он все пытался скармливать ей свои десерты, уверяя, что не

помешает откормить ее хоть немного. Он занимался макетом журнала, она

приходила к нему в закуток, усаживалась на край его стола и болтала… немного

много дольше, чем это нравилось ее начальству.

Он был слегка младше нее, и это обстоятельство делало весь роман почти невинным

развлечением. Когда он наконец пригласил ее к себе, она почуяла холодок нехорошего

предчувствия, но все же не отказалась.

Он приготовил ей какой-то ужин, заигрывая с ней вполне мило и нежно, потом они

стали целоваться, но потом он завелся и пошел к цели с таким прямолинейным

напором, что надо было раз пять недвусмысленно останавливать его, прежде чем до

него дошло, что дама чем-то недовольна.

Она недовольна тем, что джентльмен слишком торопит дело.

Значит, он не джентльмен. Ну и ладно.

Счастливого оставаться, детка!

Дни с четырнадцатого по восемнадцатый

Конечно, тетя Сафрония ни в коем случае возражать не собиралась, и репетиции начались.

Пьеска представляла собой примитивную сентиментальную чепуху, не восхищавшую

Джейн даже в ее нынешнем романтическом настроении, однако это на несколько дней

могло избавить их от скуки.

По утрам она занималась живописью, с каждым днем все смелее подчиняясь

пробудившимся инстинктам художника. А после полудня репетировала свою роль с

мистером Нобли, в библиотеке, или прогуливаясь с ним прямо под яблонями (интересно,

что нигде не видно Мартина). Или со всеми вместе, обмотавшись тряпками «а-ля римские

тоги» – в северной гостиной.

Глаза мистера Нобли она теперь хорошо рассмотрела. Он смотрел на нее гораздо чаще,

дольше, чем раньше. Конечно, такова его роль, однако, чем-то это все уже не очень

походило на роль – или ей опять мечтается? Господи, опять. Но вообще-то говоря, актеры

ведь постоянно влюбляются в партнерш. Что же такого из ряда вон, если это случится и со

мной? Почему бы ей не развлечься, пользуясь случаем?

И представьте, ей это удавалось. Она смеялась и шутила, словно вдруг попала в свою

среду. Утренние сеансы за мольбертом словно насыщали ее энергией и уверенностью в

себе на весь день. После них она и взгляды мистера Нобли воспринимала как нечто само

собой разумеющееся. Раньше она бы мучилась сомнениями и сопоставлениями, теперь

отвечала такими же взглядами в ответ. Никаких – а-что-если, один голый честный флирт.

Вечером перед представлением они с мистером Нобли уединились в садике позади дома,

для финального прогона, скажем так. Театр сам регентский дух оттеснил богемным

настроением, так что уединение с мужчиной не представлялось слишком крамольным

поступком.

Мистер Нобли, в позе страдающего отчаяния, сидел прямо на дорожке, и декламировал

«О, умирать здесь в полном одиночестве, без любви…»

– Неплохо, – сказала Джейн, – но несколько душераздирающих стонов не помешает. Не

поверят, что вам больно.

Мистер Нобли испустил стон, но не слишком театральный.

– Великолепно, – сказала Джейн.

А мистер Нобли уткнулся головой в колени и рассмеялся.