Осторожно! Биологическое оружие!

Местным жителям было известно только, что Институт прикладной микробиологии занимается разработками средств борьбы с инфекционными болезнями. Институт был огорожен и круглосуточно охранялся. Как и многие другие учреждения, он имел собственный номер почтового ящика В-8724.

Домарадский пригласил в свою группу ученых со всей страны. Им предстояло усовершенствовать технологии, которые в будущем предполагалось использовать в проектах «Костер» и «Метол». Название «Метол» было присвоено параллельному проекту, в котором основной акцент делался на создание бактерий и оружия на их основе, не подверженных воздействию антибиотиков. Среди них на первом месте стоял возбудитель чумы. И вскоре в Оболенске начались исследования генов различных бактерий.

В своих мемуарах Домарадский не упоминает о проектах «Костер» и «Метол». Может быть, из-за страха перед возможными последствиями — ведь сведения об этих проектах в России до сих пор считаются государственной тайной.

Для того чтобы изменить генную структуру болезнетворной бактерии, необходимо решить две очень сложные задачи. Первая — найти подходящий метод переноса генов в ДНК другого микроорганизма. Вторая проблема — как осуществить данную пересадку, не уменьшая вирулентности бактерии.

Для решения первой задачи Домарадский обратился к плазмидам. Плазмиды — это цепочки генетического материала, обнаруженные в бактериях, которые могут отвечать за такие свойства, как вирулентность и сопротивляемость антибиотикам. Их широко используют в генной инженерии, так как они обладают способностью к репликации[22] вне организма, из которого они взяты и, следовательно, могут быть перенесены в другую клетку.

Ученые из группы Домарадского обнаружили плазмид с генами, обладающими невосприимчивостью к тетрациклину — одному из самых мощных и эффективных антибиотиков широкого спектра действия. Данная плазмида содержалась в штаммах бактерии под названием Bacillus thuringiensis, обычно использующейся при производстве биопестицидов.

В чашке Петри они, смешав небольшое количество Bacillus thuringiensis и бактерий сибирской язвы, вырастили оба штамма вместе, а затем поместили их в пробирку с тетрациклином, проверяя, выживут ли бактерии сибирской язвы. Опыты повторялись снова и снова. Могло пройти много месяцев, а может быть, и лет, прежде чем удалось бы вывести штамм, обладающий нужной степенью невосприимчивости к антибиотику. Антибиотик уничтожил большую часть бактерий сибирской язвы, однако несколько клеток все-таки выжило. Большинство уцелевших клеток содержало невосприимчивые к антибиотикам гены из Bacillus thuringiensis. Теперь на базе этих клонированных клеток можно было создавать невосприимчивые к тетрациклину штаммы сибирской язвы и чумы.

Проблема сохранения вирулентности генетически измененных бактерий оказалось намного сложнее. Несмотря на весь свой талант, Домарадский не мог предоставить Министерству обороны то, что от него требовали. Военным не нужно было оружие, обладавшее невосприимчивостью только к одному виду антибиотиков. Ведь врачи располагали широким спектром методов лечения бактериальных заболеваний. Поэтому бактериологическое оружие должно быть невосприимчивым ко всем видам лекарственных средств. В 1976 году Домарадский представил созданный под его руководством штамм возбудителя туляремии с «тройной невосприимчивостью». Почти десять лет он бился над тем, чтобы создать штамм бактерии, обладающий невосприимчивостью ко всему спектру существующих антибиотиков, но ему так и не удалось решить эту задачу.

В руководстве не скрывали своего разочарования. Но Домарадский не считал это неудачей. Он во всеуслышание заявил, что научные результаты нельзя планировать, как пятилетку. Ему тут же напомнили, что именно он когда-то взял на себя обязательство разработать штамм, обладающий абсолютной невосприимчивостью к антибиотикам. Для него это лишь подтверждало, что военные не имеют ни малейшего понятия о том, как ведется работа в исследовательских лабораториях.

Для такого ученого, как Домарадский, программа по созданию биологического оружия была одновременно и благословением, и проклятием. С одной стороны, не было недостатка в финансировании и имелись большие технические возможности для проведения исследований, а с другой — приходилось мириться с тем, что из-за строжайшей секретности о результатах работы всегда будет известно лишь весьма ограниченному кругу людей. Домарадскому удалось запатентовать десять различных методов переноса плазмид. Он один из первых в мире сумел выделить плазмиду, ответственную за вирулентность сибирской язвы. Но на всех его патентах и открытиях до сих пор стоит гриф секретности.

В своих мемуарах Домарадский описывает все строжайшие правила, принятые в «Биопрепарате» с первого дня его создания, Ученым не разрешалось рассказывать о работе даже родным. Их свобода была ограничена до такой степени, что даже свои отпуска они были вынуждены проводить только в специальном доме отдыха.