Осторожно, дамы отрываются

– Ну что ж, она правильно сказала, – задумчиво кивнула головой Люба и тут же вздрогнула и заговорила совсем другим тоном: – Евгений, да не слушай ты, что там эта тетенька наговорила. Ну какой твой папа дурак? Если б он ненормальным был, его бы в больнице держали, а он ничего… работает…

– Теть Люба, ну я побежал, да? – вскочил мальчишка. – А то папа опять… хмуриться будет.

– Беги, солнышко, беги… – с жалостью проговорила Люба.

Стало совсем невмоготу. Вон как он быстро мальчишку к этой тете Алене приучил, предатель!.. А может так и надо? Конечно, Сивцов понимает, что никакого будущего у них с Любой нет, вот и старается – приучает к новой матери… Паразит… Но ничего. Она тоже прямо сейчас пойдет, пострижется, покрасится, а потом придет на этот самый стадион, и все просто упадут от восторга!

Люба забежала домой и закричала прямо с порога:

– Ир! Дай денег, а? Только быстро давай, а то я передумаю!

Ирина уже была дома. У нее были свои переживания, и торопиться никуда она не могла – она страдала.

– Зачем тебе? – не поднимаясь с дивана, откликнулась она.

– Я в парикмахерскую. Мне нужно срочно постричься!

– В монахини что ли?

– В мальчишку! Ну, стрижка такая, под мальчика… Да ты сама все увидишь, давай деньги, они там, в серванте! Я разуваться не хочу.

В прихожую вышла Марианна Венедиктовна и строго оглядела внучку. Потом взяла за руку и молчком повела в комнату. Люба уже на бегу успела туфли скинуть.

– А ну рассказывай, из-за кого это ты собираешься такого богатства лишиться? – сурово спросила женщина.

– Да я не богатства, – пыталась объяснить Люба. – Я только постричься.

– А я говорю – рассказывай, – наседала почтенная дама. – Из-за Сивцова что ли? Не юли, говори как есть.

Люба тяжко вздохнула и мотнула головой:

– Ну да, из-за Сивцова. Он себе такую подружку нашел, прямо смотреть не на что. Такая худенькая, маленькая и вся из себя стриженая. А у нас скоро коллективное гулянье. И вот я… я тоже хочу маленькой и стриженной.

– И как ты себя маленькой сделаешь? – угрюмо бросила Ирина. – Постричься – не вопрос, а вот худенькой… Мой Мишка тоже себе нашел кралю – весом с горошину. И она на него так вешается, прямо так вешается, ну просто неприятно смотреть. Я же не бегу стричься! Я вообще… сказала ему, что уезжаю.

– Зачем? – охнула Люба. – Ты серьезно собралась уезжать?

– Да ничего я не собиралась, – повернулась к стене Ирина. – Я так специально сказала, думала он меня будет уговаривать, за руки хватать…

– А он?

– А он предложил меня до вокзала на машине проводить, – всхлипнула Ирина. – Если бы я знала, что он такой негодяй, я бы с ним… я бы вообще плюнула на него еще там, в сберкассе! А теперь что – мне и в самом деле уезжать что ли?

Марианна Венедиктовна выслушала девичье горе без трагизма. Потом удалилась на кухню и уже оттуда позвала:

– Идите-ка, дети мои, чай пить. Чувствую, я зря пустила ваши сердечные дела на самотек. Давайте-ка, рассказывайте старухе, что у вас стряслось? Люба, тебе первой рассказывать.

Рассказы обеих страдалиц затянулись надолго. Благо никому не надо было на работу, а то бы они непременно проспали.

– Решим так, – проговорила Марианна Венедиктовна. – Ты, Ирина, завтра же пойдешь к своему Михаилу, часика в четыре, и скажешь, что вам надо провести вместе банкет. К тому же это правда – тебя эта Ната просила.

– А чего сказать, если он спросит – почему я не уехала?

– Ответишь, что Ната очень просила провести банкет. А уж на банкете расстарайся, времени прошло немного, если ты ему нравилась, он еще не успел тебя сильно разлюбить, поняла?

Девушка только старательно кивнула.

– А тебя, Любаша, будем готовить к коллективной вечеринке. Завтра же поедем в магазин, я сама тебя одевать буду, а то со вкусом у вас, дорогие мои… А теперь пойдемте, я сыграю вам Листа.

Ночью сестры долго ворочались. Ирина никак не могла успокоиться и все время возмущалась:

– Если бы ты видела! Эти девчонки прямо проходу порядочным мужчинам не дают! Прямо коконами какими-то виснут! Прямо, как тутовые шелкопряды.

– Это на Мишке виснут? – не верила Люба. – С ума сойти! Где там виснуть, он же такой задохлик… Хотя, знаешь, Ирина, если приглядеться… очень солидный мужчина, очень!

– Да чего там приглядываться! – кипятилась сестра. – Ты бы видела, как он пляшет! Он знаешь как… Вообще! Солист! Вот мы с тобой танцы забросили, а он занимается! Мы и ногу-то как следует поднять не могли, а он что творит этими ногами! Такие кренделя выписывает! И как это я проглядела?…

Утром едва девушки проснулись, в двери раздался звонок. Открывать побежала Люба. На пороге стоял взволнованный Мишка.

– А… здрассть… – пролепетал он, облизнул пересохшие губы и спросил: – А Ирина уже уехала?

– Ир! – крикнула Люба в комнату. – Тут к тебе твой танцор! Мишка пришел… А чего ты хотел-то?

– Я это… Ира говорила, что уезжает, так я…

– Люб… – раздавалось из комнаты змеиное шипение. – Люба-а-а…

– Ой, сейчас, погоди, – отмахнулась от гостя Любаша и понеслась в комнату.