Осторожно, двери закрываются

Начну почти с начала. В двадцать шесть я овдовела и осталась одна с трехлетней дочерью на руках и, можно считать, без профессии. Кому в те жуткие годы была нужна преподавательница музыки в детском саду? Люди более нужных и важных, всегда востребованных профессий оказались на улице. Ты наверняка знаешь: и доктора, и ученые, и учителя – все рванули кто куда, лишь бы прокормить свои семьи. Ушли в челноки, в торговцы. Оголтело бросились в бизнес. Как правило, прогорали. Какие из инженеров и учителей бизнесмены? Кому-то повезло, было и такое. Но в основном нет. У людей образовывались безумные долги, кредиторы трясли их, как яблони, бандиты выкидывали из квартир вместе с детьми и стариками. Поверь, таких историй я навидалась. Эти бедняги действительно бедствовали, ели хлеб с маргарином и пустую картошку. К ним примкнула и я. Да еще и с ребенком.

С отцом Катьки мы жили неплохо. Виталий работал, пил в меру, был домовитым и рукастым. И тут такая беда – погиб в тридцать, в самом расцвете.

Слава богу, что от него осталась квартира. Добрая свекровь не выперла нас с Катериной оттуда. Но, как понимаешь, больше ничем помочь не могла. Наоборот, это я, нищая и безработная, старалась ей помочь.

Представь, даже в Москве, в столице нашей родины, не было хлеба. Его караулили, брали мешками и делились с соседями.

Всем делились, что там! Тетя Маша, соседка, как-то достала масло, всего ничего, полкило. Но честно отрезала мне половину.

Помню, как повезло – при мне выбросили копченую горбушу. Взяла самую здоровую, в полтора кило, и домой бежала вприпрыжку. Мечтала – отварим с Катькой картошечки, нарежем рыбку. А как пахла эта красотка! Благоухала на весь автобус, лучше французских духов. Конечно, рыбу разрезали вдоль, пополам – нам и Маше. Работы не было, устроиться было невозможно, везде от ворот поворот. Идти в уборщицы? Ой, как не хотелось! Но понимала: еще чуть-чуть и побегу.

А пока мы доедали остаток макарон и круп, а однажды осталась одна перловка, которую Катька ненавидела лютой ненавистью.

Варили мы с Машей «змеиный» супчик: морковка, капуста, лучок и крупа, чтоб понаваристей. Детей от этого супчика воротило. А мы пили чай, пекли постные плюшки – ни масла не было, ни дрожжей. Ну и на Машином варенье держались, запасов хватило надолго.

Если бы не Машка… Очень мы поддерживали друг друга, очень. Две несчастные одинокие бабы с детьми. И некому за нас заступиться. Сколько слез мы с ней тогда выплакали. Не море – океан.

Уложив детей, мы сидели в полутемной кухне и разговаривали. О чем? О том, как жить дальше. Маша уговаривала меня челночить, но нужен был стартовый капитал, а у меня его, естественно, не было. Откуда? Машка рискнула, взяла в долг и рванула в Турцию за кожаными куртками. А я осталась с ее Сережкой. Ждала ее, и сердце обрывалось от тревоги – не прибили бы, не отняли бы деньги, не изнасиловали бы. Турки – народ горячий, а Машка пухлая аппетитная блондинка. Ой, не дай бог! Двоих детей мне точно не вытянуть.

Дождалась. Стоит на пороге моя Манюня, а я ее не узнаю. За четыре дня от толстушки Машки осталась половина. На полу, справа и слева, два огромных клетчатых баула, они есть и сейчас. Машка называла их сучьими сумками. Почему – не знаю. Наверное, потому, что жизнь была сучья.

Короче, притаранила Маня баулы, разобрали мы вещи, и квартира невыносимо завоняла новой кожей. Теперь куртки надо было реализовать. Да, нашим деткам она привезла подарки – жвачку и резиновые конфеты. И как они были счастливы этой дешевой гадости!

Итак, реализация. Тут два пути – отдать оптовикам и заработать копейки или купить место на рынке и торчать там. Вот здесь ожидалась прибыль.

В общем, Машка стала уговаривать: «Я буду мотаться за товаром, а ты торговать. Мы друг другу доверяем, а это главное в бизнесе». Какой там бизнес, просто смешно. Одна сплошная спекуляция. Но в обиход прочно вошло это новое слово. И все в один момент стали бизнесменами.

Испугалась тогда жутко: я и торговля? Да меня обманет первый же покупатель. Я же такая росомаха. Но делать было нечего. У нас с Катькой уже кончился чай, и пили мы кипяток, заваренный сушеными листьями смородины и иван-чая. Как морковный чай в войну, помнишь? Мы об этом читали.

В общем, купили мы место на рынке, и я встала за прилавок. Утешало одно: рядом со мной стояли приличные люди. Да, очень приличные. С некоторыми я подружилась – с врачом Надей Селивановой, теперь у нее частная клиника. С бывшей балериной Зосей – позже она уехала в Польшу к родне. С Игорьком, инженером, многодетным отцом. Его судьбы я не знаю, позже мы потерялись. Бандюков среди нас не было. И все они, и Зося, и Надя, и Игорек, люди более опытные, мне помогали. Скоро я стала понимать, распознавать, кто настоящий покупатель, а кто «турист» – так мы звали тех, кто пришел поглазеть. Перед «туристом» не стоило распинаться и тратить на него силы.