Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны

Самый точный анализ избрания юного Михаила Романова дал Василий Осипович Ключевский — без всяких чудес, просто избирательный процесс, который только и был возможен по тем временам. Во многом он напоминал избирательный процесс, который нам хорошо знаком — да, спросили, конечно, и народ, были посланы по городам специальные люди, чтобы выяснить, кто из кандидатов людям больше нравится. Но это уже после того, как царя выбрали те, кто и имел в стране реальную власть — представители крупнейших боярских родов, лидеры победного ополчения и казаки, как наиболее подготовленная на тот момент военная сила.

В конце концов, решающее слово на выборах сказала группа поддержки рода бояр Романовых. Сам Филарет был тогда еще в плену у поляков, а будущий царь сидел в Костроме. Их поддержали и казаки, которые голосовали не столько за Михаила, сколько за митрополита. А народ просто спросили — не возражает ли он. Народ, естественно, не возражал. После голода и Смуты он был готов принять любого государя.

Наверное, трудно предположить, что в те годы могла быть какая-то более «продвинутая» демократия. Как могли избрать царя, так и избрали. Но интересно, что если посмотреть на те выборы повнимательнее, создается впечатление, что они положили начало многовековой традиции. Вообще, в той или иной степени в России словно намертво сохраняется монархическая форма правления, как бы она ни называлась — президентской республикой, социализмом или империей. Во главе нашего государства всегда есть такой человек, на котором словно бы все замкнуто. И трудно понять — это традиция, которую невозможно побороть, или просто еще один из российских мифов, поддающихся хладнокровному анализу и разрушению.

Конкретное название этому придумать непросто — моноцентризм? авторитаризм? или, может быть, даже тоталитаризм? — система, когда вся власть в руках одного человека. При этом совершенно неважно, как он зовется — царем, императором, президентом или генеральным секретарем. Главное, что вся полнота власти сосредоточена у одного человека, и он является «наместником Бога на земле» или «жрецом верховного культа», кем фактически и являлся Сталин. В терминах Александра Дугина это называется «идеократическое государство»: когда есть господствующая идеология и представитель этой идеологии является одновременно и государственным лидером. Можно говорить про «чучхеизм» в Северной Корее, про «аятолл» в Иране — это все связано с тем, что есть одна несокрушимая идеология, и тогда те, кто этой идеологии не следуют, являются, с одной стороны, еретиками, которых надлежит наказать, а с другой стороны, антигосударственными личностями.

С другой стороны, Россия эту фазу уже миновала, идеократией ее уже трудно назвать. Даже в современной нашей версии демократии — так сказать, «протодемократии элит», есть несколько групп влияния, некоторые, так или иначе, представлены в Думе и в региональных элитах, и между ними идет конкуренция. Конечно, многим людям, которые находятся во власти, хотелось бы законсервировать эту ситуацию, не допустить полноценной политической конкуренции, с вовлечением в нее широких народных масс. Для этого предпринимаются определенные усилия, в том числе создается политизированный миф, что страна окружена врагами и поэтому необходимо вновь сплотиться, чтобы дать им отпор.

Стремление создать новый мобилизационный миф определяется простыми, достаточно очевидными интересами людей, которые заняли властную вертикаль и не хотят проститься или даже просто поделиться преимуществами, которые она им дает.

Можно ли это назвать монархией? Конечно, уже нет. Другое дело, что в общественном мнении есть тяга к «сильной руке». Но общество вряд ли может четко сформулировать то, чего хочет. Например, когда говорят «Сталина не хватает» — это на самом деле не о Сталине мечта, а ощущение пустоты, слабости и неэффективности власти. Многим людям кажется, что новый Сталин был бы эффективнее, что он навел бы порядок. Это в значительной степени миф, самообман, но это реальная часть общественного мнения.

Что касается идеи монархии для современной России, то монархия, на самом деле, — это не хорошо и не плохо. Теория о том, что формы правления развиваются от патриархального родового строя, через монархию к коммунизму — это сильно устаревшая марксистская позиция. На самом деле это вовсе не так. Если вспомнить даже классиков политической теории, например Аристотеля, то он называл шесть форм правления, из которых три хороших и три плохих. Причем к хорошим он относил монархию, аристократию и демократию. А плохими формами он называл, соответственно, тиранию — то есть извращенный вариант монархии, олигархию — как бы аристократию в ее худшем проявлении, и охлократию — вырожденную форму демократии, власть толпы.