Осторожно, история! Мифы и легенды нашей страны

В чем корни мифа о Сталине как о великом победителе?

• Этот миф создается целенаправленно некоторыми политическими силами — 23 %

• Это глубокая вера российского народа в необходимость сильной руки — 56 %

• Затрудняюсь ответить — 21 %

(По результатам опроса 1800 экономически активных граждан России старше восемнадцати лет на портале «SuperJob»)

Иосиф Виссарионович Сталин — это миф в квадрате, поскольку создавался и фанатиками сталинизма, и не самыми мудрыми его критиками. Достаточно вспомнить свежую байку о Сталине как об «эффективном менеджере», которая основана на элементарном нежелании честно подсчитать, какой ценой вождь добивался успехов. Все эти мифы настолько разнообразны и разноплановы, что разобраться даже с малой долей их в одной статье, разумеется, невозможно — приходится выбирать.

И для начала хотя бы коротко и схематично стоит вспомнить об отчасти уже забытом, но весьма живом мифе, будто сталинизм является продолжением ленинизма. Говорят, что Ленин любил говорить: «Старики вымрут, а молодые сдадут». И как в воду глядел — сталинизм и стал нашим Термидором, или, проще говоря, реакцией. Разница лишь в том, что на энергичный Термидор с гильотиной ни у партии, ни у Советского Союза на момент смерти Ленина просто не было сил. Сталинская же гильотина собрала свой обильный урожай, однако по большей части уже позже.

В марксистском наследии были, с ленинской точки зрения, ключевые места, и если эти мысли недооценить, то, по его мнению, все остальное становилось неработоспособным. Главнейшим из пунктов являлось отношение к насилию. Любимой присказкой Ленина были слова: «Не будем подражать тем горе-марксистам, про которых говорил Маркс: „Я сеял драконов, а сбор жатвы дал мне блох“.

Между марксизмом «драконовским» и марксизмом «блошиным» Ленин твердо выбирал первое. В этом пункте Сталин Ленина даже превзошел, правда, заменив диктатуру пролетариата — основу основ марксизма — сначала на партийную диктатуру, потом на диктатуру партаппарата, а в конце концов и просто на личную диктатуру.

Два следующих ключевых пункта были напрямую связаны с первым — это воинственный атеизм и пролетарский интернационализм. Марксизм-ленинизм предполагал все-таки не «бархатную революцию», а системное насилие, что требовало от революционного бойца особых качеств, поэтому молитвы перед атакой или привязанность к родным березам здесь были явно неуместны.

И тут Сталин отошел от Ленина изрядно — на знамени пролетарский интернационализм формально остался, но теперь уже не Россия должна была служить растопкой для мировой революции, а международное рабочее движение было обязано работать на Сталина. Да и косметические послабления Сталина в области веры в годы Великой Отечественной войны Ленин наверняка бы категорически не одобрил.

Иначе говоря, разговоры о том, что сталинизм был продолжением ленинизма, — изрядное преувеличение. Сталин привил стране национал-большевизм, который Ленин бы никогда не потерпел. Как заметил извечный оппонент Сталина, Троцкий — отношение к Ленину как к революционному вождю было подменено отношением к нему как к главе церковной иерархии, и набальзамированным трупом сражались против живого Ленина.

Но годы идут, тема преемственности то поднимается, то уходит на задний план, а сейчас и вовсе вырисовался интересный результат — Ленин не то чтобы мало кого интересует, но все же дискуссий вокруг него не слишком много, и особым жаром они не отличаются. Зато любое упоминание Сталина вызывает бурные споры. Произошла интересная вещь: в течение семи десятилетий советской власти главным мифом был именно миф о Ленине как о вожде мирового пролетариата. И памятники на каждой площади стояли, и портреты в каждом кабинете висели. И вдруг Ленин словно куда-то исчез — и Сталин его полностью собой затмил.

Возможно, дело в том, что Сталин в большей степени выражает гигантский потенциал российской трансисторической, протофеодальной культуры. Той культуры, которая позволяет в великих произведениях Гоголя и Салтыкова-Щедрина увидеть события и 2010 года, и 1960 года. То есть отношение к российскому человеку, к экономике российской, к власти, к человеческой жизни, к насилию, к будущему, к прошлому и так далее — много столетий коренным образом не меняются, а лишь немного варьируется. Это среди прочего гигантский, беспрецедентный имперский культ: «государство как империя», и в этом смысле Сталин в отличие от Ленина — настоящий византийский император.