Осторожно, волшебное!

Он поставил локти в лужу вина, уронил голову прямо на грязную посуду, и больше от него ничего нельзя было добиться. Завод кончился. Из-под локтя торчал раздавленный коробок с надписью: «Дешев...» Человек вышел из подвала наверх, на свежий воздух. Постоял, глядя на слабые, с трудом проклевывающиеся звезды, как будто придушенные пуховиком низкого неба. Зрелище разрушающейся человеческой личности не из приятных, оно всегда наводит на грустные мысли, происходит ли этот распад в особняке с готическими каминами или в затхлой пивнушке.

Что ж, надо идти...

Город уже зажег огни. Городу ни до чего не было дела.

Маленькие витрины с тряпьем были похожи на тесные пещеры, заваленные награбленным, куда грабители позабыли дорогу. А может быть, грабители просто не могли вспомнить заветные слова: «Сезам, отворись»? Массивные слоновые колонны биржи твердили о том, что быть малыми жуликами, мелкой мошкарой наживы невыгодно и опасно, но крупным хищникам: при любой погоде живется хорошо.

На улице, что спускалась к порту, дул пронзительный свистящий ветер. Здесь всегда было холоднее, чем в центре. Высокие узкие дома, поставленные как-то вразнобой, светились редкими квадратиками окон. Ветер нес обрывки газет, клочки хлопка, запахи порта.

Нищий на углу отделился от стены. Человек привычно опустил правую руку в карман, но нищий неожиданно спросил обыкновенным, не нищенским, усталым голосом: «Который час?» Видимо, хотел знать, не пора ли возвращаться домой. После этого подать ему оказалось просто невозможно.

И оба смутились оттого, что сместилось привычное, установленное.

Дом-Игла, как всегда, дрожал от глухого гула станков.

У входа стоял часовой. С недавних пор по личному распоряжению Главы Государства была введена военизированная охрана дома и ангара. Кроме того, Глава Государства распорядился, чтобы чертежи Зверя существовали только в одном экземпляре (на каждом листе была государственная печать и подпись Главы Государства) и чтобы они постоянно находились в специальном сейфе в наглухо закрытой комнате.

Прежде чем подняться к себе наверх, Человек решил заглянуть к Зверю. Субботний вечер, канун праздника, надо посмотреть, как ведет себя дежурный, все ли в порядке.

Он вошел в ангар. Зверь отдыхал, уложив на лапы топорную голову, занавесив шторками глаза. А в стороне сидела Русалка, подперев кулаками щеки, и сквозь свесившйеся волнистые пряди волос, как сквозь дождь, смотрела на Зверя. Ее светлые колдовские глаза были задумчивы и печальны.

Человек спросил, что она здесь делает - ведь дежурить должен был другой.

Да, другой, но он упросил ее отдежурить за него. Суббота, у него вечеринка.

- А вы? Вам не жаль субботы?

- Нет. Мне все равно.

Ее тонкая фигурка в черном, как будто траурном платье, без всяких украшений, кроме растрепавшихся русых кос, представляла удивительный контраст с голубым атласным великолепием самодовольного отца, у которого он только что побывал.

- Что с вами? - спросил Человек просто и спокойно, без обидной участливости.

Она подняла тонкие брови.

- Я больше не верю. Не верю в бога.

- В какого? С бородой и в простыне?

Нет, в этого она верила, только когда была совсем маленькой девочкой.

- Я не верю в провиденье. В высшую силу и высшую мудрость. В бессмертье.

- Надо верить в человека, - сказал Человек мягко.

- Не знаю. Мне кажется, в тот день рухнула всякая вера. Самая возможность веры... А теперь меня посещают странные мысли. Вот взять и лечь в постель с Учеником. Почему бы нет? Не все ли равно? Какое это имеет значение? А потом лечь с этим мерзким вице-президентом, который ходит к нам в дом и смотрит на меня, как кошка на сало. - Она сделала неумело-развязный жест, это вышло у нее по-детски. - И все-таки что-то удерживает. Что же это?

- То, что удерживает... Вот в это и верьте. - Человек, чуть улыбаясь, осторожно положил ладонь правой руки на ее наклоненную голову. - И все будет хорошо.

Добиться для Человека приема у Главы Государства не удалось. Возможно, что президент не особенно настаивал - он был осторожен, дальновиден, привык учитывать все последствия. Девяностолетний Математик, шамкая и расслабленно улыбаясь, при случае отдал конверт Главе Государства в собственные руки.

8. ЧТО ТАКОЕ ЛУРДИТ

Шло следствие по делу восьмидесяти. Они по-прежнему сидели в крепости на Проклятых островах, без переписки, без свиданий, без всякой связи с внешним миром.

Человек очень долго не получал от первого министра ответа на свое письмо. Что ж, видно, правильно сказал тогда президент - у первого министра хватало забот и неприятностей.

На юге тлело, разгоралось что-то очень похожее на крестьянскую войну, правительство официально объявило о посылке войск в южные районы.

Наконец на имя Человека пришла вежливая бумага, подписанная одним из секретарей первого министра: «Ваше письмо получили, переслали в прокуратуру. Если прокуратура найдет нужным...» Это был замаскированный отказ. По-видимому, больше ничего нельзя было сделать.

Человек молча показал бумагу Ученику. О чем тут говорить?