Осторожно, женское фэнтези. Книга 1

Стерва Наташка из второго подъезда. Такая же толстозадая сейчас. В школе постройнее была, втискивала свой зад в леопардовые лосины, красилась, как индеец перед выходом на тропу войны и курила за гаражами. Рассказывала парню, с которым я тогда встречалась, всякие гадости обо мне. Он не поверил, естественно, а Наташка прожгла сигаретой мою новую кожаную куртку…

Воспоминания захлестнули горячей волной. Гонг я услышала словно издалека. Шагнула навстречу Грозе.

Пусть будет Наташка.

И не в куртке дело.

И не в парне, с которым мы тихо-мирно расстались через неделю после выпускного…

Увернулась от нацеленного мне в голову пухлого кулака, ушла в сторону и ударила не успевшую закрыться соперницу в бок. Несильно… пока…

…Наташку я не видела после школы лет пять — кажется, она училась в другом городе. А когда увидела, не узнала. Задница, да. Почти полное отсутствие макияжа. Муж и двое детей. Но какой была сукой, такой и осталась. Только проявлялось оно теперь иначе. Наташка бросила курить и ударилась в религию. При каждой встрече агитировала меня сходить в церковь и покаяться. В чем? Неважно. Наташка каялась регулярно. Ей это помогало. Она была чиста перед господом, и это давало ей право в перерывах между покаяниями обливать кипятком собирающихся под окнами котов, обмазывать жиром скамейки, на которых вечерами собиралась молодежь, а в остальное время суток сидели бабульки, и призывать все кары египетские на головы продавщиц из магазинчика через дорогу.

А меня, по ее словам, ждал ад кромешный. И дождался…

Элси не ошиблась: Гроза оказалась до ужаса неповоротливой. Конечно, ударь она меня хотя бы раз, этого хватило бы. Но я ей такой возможности не давала. Порхала как бабочка, да. Когда удавалось — жалила как пчела. Маленькая такая, но очень злая пчелка. Даже не думала, что эта злость живет во мне до сих пор…

…Наташка была на похоронах. Оба раза. Подходила, крестилась, соболезновала. С абсолютно равнодушным, даже беспечным лицом. Но не сказала ничего.

Сказала после, когда меня выписали. Наверное, караулила под подъездом не один день, чтобы сказать…

Гроза все-таки меня зацепила. Вскользь попала кулачищем по плечу, но боли я не почувствовала. Да и разве это боль?

…Бог без вины не карает, он же все видит, — вот, что она мне сказала. А у меня даже послать ее сил не было, не то, чтобы ударить. Но хотелось безумно…

Остановиться вполоборота, подпуская к себе грозно приближающуюся тушу, на миг отпрянуть, перенося вес тела на левую ногу, а правой с силой ударить противницу в корпус. И еще раз, с разворота, по уже оседающей на ринг фигуре, не думая, куда придется удар тяжелого ботинка. И…

Гонг.

— Поприветствуем Черную Мамбу, друзья!

Редкие аплодисменты. Возгласы чуть более радостные, чем перед поединком. Браслет, натянутый мне на запястье шустрым Сполохом.

— Это пропуск, не потеряй.

Промычав что, то благодарное, я пролезла между канатами и спустилась в зал, чтобы тут же угодить в объятия Норвуда.

— Ты как?

— Отлично.

Я начинала понимать всех этих любителей мордобоя. Магия магией, но иногда хочется просто душу отвести… Даже через столько лет.

Глава 33 Маска, я тебя знаю

Внутрь мы прошли, за членство в клубе я честно сразилась, пора было заняться делом, ради которого, собственно, все это затевалось, — попытаться разузнать что-нибудь о Германе. Но как? Во-первых, мы понятия не имели, под каким прозвищем Складовик участвовал в боях, а настоящие имена тут были не в ходу. Во-вторых, вряд ли кто-нибудь стал бы сейчас с нами разговаривать. Внимание всех присутствующих было приковано к рингу. Угораздило же нас попасть сюда именно в тот день, когда назначен финальный поединок между лучшими из лучших. И чем дольше я смотрела на довольную физиономию Норвуда (полумаска не скрывала предвкушающей улыбки), тем сильнее убеждалась в том, что угораздило нас отнюдь не случайно.

— Ты знал! — зашипела я, оттащив приятеля в темный угол зала.

— Об изменении правил? — сконфузился оборотень. — Нет, конечно. Элси, я бы никогда…

— О том, что у них тут намечен решающий бой! — пришлось постараться, чтобы это прозвучало обижено и грозно, потому что злиться сейчас на Норвуда было все равно, что злиться на ребенка, всеми правдами и неправдами заполучившего вожделенную игрушку: вроде и понимаешь, что он виноват, но жалко лишать малыша радости.

— Слышал что-то такое, — сознался “малыш”. — Но нам же это не помешает? Посмотрим поединок, а потом…

— Что потом? — распалялась я, подстегивая обиду напоминанием о том, что меня использовали как входной билет. — Как тут вообще можно что-то узнать? У кого? И главное — о ком?

— О ком? — Рысь обернулся, но внимание собравшихся по-прежнему занимал ринг, по которому расхаживал, объясняя что-то о предстоящем поединке, Сполох, и мешать нашему разговору никто не собирался. — О бойце, который не появлялся в клубе с ноября. Я пообщался со знакомыми Складовика: Герман показывал отличные результаты на полигоне. Думаю, и тут был среди первых. Неважно, под каким именем он выступал, но его исчезновение не могло остаться незамеченным.