Осторожно, женское фэнтези. Книга 2

— Вы — умная девушка, Элизабет, — без эмоций похвалил ректор, вглядываясь в темноту за моим плечом. — И вы правы, если бы мы знали, откуда эта информация у библиотекаря… Но мы не знаем. Инспектор Крейг проверяет эту зацепку, пока без результатов. А записывать ничего не нужно. Камилла пропала последней. Когда ее забудут, изменить что-либо станет уже невозможно. Вы обещали мне, что уедете, если это случится, помните?

— Уеду, — пообещала я повторно.

Можно давать любые клятвы — если мы не остановим искажение реальности, они потеряют смысл. Как и в том случае, если я не добьюсь взаимности от ректора. Вернее, его любви. Я уже сомневалась в том, что это тождественные понятия. Я во многом в последнее время сомневалась. Но, как бы там ни было, Мэйтин условий не менял.

— Дура ты, Элси, — сказала я девице, глядевшей на меня из зеркала в вестибюле общежития.

Не так давно я уже выговаривала ей это, но по другому поводу. И тогда девица в зеркале улыбалась.

Отвар, который ей задали приготовить, Мэг так и не сделала, зато к моему приходу они с Сибил наколдовали из шоколада, мороженого и спирта графин шоколадно-молочного ликера. В качестве закуски предлагались все те же шоколад и мороженное.

Маргарита, как истинная целительница (я таковой до официального перевода не считалась), заявила, что нам надо снять стресс, а с целителями спорить чревато. Тем паче я сама была не против спиртного, но по другим причинам. Грайнвилль говорил, что алкоголь, наряду со специальными психоделическими веществами, облегчает выход в подпространство, а мне сегодня нужен был особый сон, и полагаться на удачу не хотелось. Добавить еще немного капель Грина… Рискованно, но в случае чего моя бесславная кончина будет на совести одного белобрысого божка. Хотя, учитывая, как давно он не появлялся, впору усомниться в наличии у него этой самой совести.

Смешивать лекарство с ликером я не стала. Уже после ухода Сибил закрылась с пузырьком в ванной, накапала в чашку десять капель, потом — еще пять, для верности, мысленно пожелала себе удачи и залпом выпила. Эффекта не почувствовала — в сон меня клонило и до этого. Глаза начали слипаться еще за столом под болтовню подруг, под воздействием антистрессового средства забывших обо всех горестях и решивших вдруг обсудить сюжет какого-то любовного романа. Занятная, видимо, книжица, нужно будет и самой прочесть потом: о юной охотнице за артефактами, то и дело попадающей в мыслимые и немыслимые ситуации, и отважном герое, самоотверженно вытаскивавшем ее из всех передряг до тех пор, пока не решил, что проще жениться на этой искательнице приключений, чтобы сидела дома и воспитывала детей, а не лазила по древним гробницам, — по крайней мере, я так поняла его финальный подвиг.

Засыпая, я продолжала думать о нелегкой судьбе героев, обреченных спасать прекрасных дам от хтонических монстров и кровожадных библиотекарей. Встряхивалась, приказывая себе сосредоточиться на видении изумрудного луга или представлять темный терминал, но вновь возвращалась мыслями к беспокойным героям, которым после их геройств еще обеспечь квалифицированное лечение и отдельное койко-место. Хлопотно это все же…

— Зачатки профдеформации сознания? — насмешливо осведомился насмешливый мальчишеский голос в моей голове.

— Цитирую знакомого целителя, — ответила я.

— Кого ты там цитируешь? — проворчала со своей кровати Мэг. — Спи уже!

— Сплю, — заверила я подругу.

Глубоко вдохнула, чувствуя, как тело наполняется легкостью, медленно выдохнула и, провалившись сквозь матрас, мягко приземлилась на пушистое белоснежное облачко рядом с Мэйтином.

Облачко. Такого еще не было.

— Раньше ты и алкоголь с антидепрессантами не мешала, — отозвался бог. — Хоть знаешь, насколько это опасно?

— Мы это еще не проходили, — заявила я беспечно, рассудив, что будь я сейчас при смерти, он не таким тоном со мной говорил бы и уж точно не с ехидных подначек начал бы.

— Все равно не делай так больше. Грайнвилль показывал тебе путь, ты в состоянии пройти по нему и без вспомогательных средств.

— Я не помню.

— Я не сказал, что ты помнишь. Я сказал, что ты можешь.

— Учту на будущее, — пообещала я.

И все же облачко. Висит себе в имитирующей небо бескрайней голубой пустоте, беленькое и волнистое, как на картинке в детской книжке. На ощупь гладкое, упругое, словно водяной матрас, но при небольшом усилии можно погрузить в него руку по локоть, а затем легко вытащить. Получившееся отверстие тут же затягивалось, на поверхности оставалась лишь неглубокая впадинка. А если попробовать отщипнуть кусочек…

— То отщипнешь, — закончил Мэйтин. — Долго еще собираешься экспериментировать?

Я пожала плечами: мои манипуляции разговору не мешали. Если только их божественность снизойдет до разговора.

— Снизойду. Что ты хотела спросить?

— Все. Расскажи все, что можешь. Сейчас. Сразу.

— Спрашивай, я отвечу.

— Нет, — тряхнула я головой. — Рассказывай сам.

Если я что-то поняла в правилах божественных игр, так это то, что на неправильный вопрос получишь неправильный ответ, а правильных я задавать так и не научилась.