Осторожно: злая инквизиция! (СИ)

На этой мысли и застала меня разрядка, ослепительная, как ветвистая белая молния.

Смотри на меня! Только смотри на меня!

— Ты живая? — хрипло уточнил Макс и подгреб меня к себе.

Вопрос был актуальным, но с ответом я пока не определилась: такой магической опустошенности я не испытывала никогда, и поди разбери, что в моем кисельном теле — остаточная дрожь оргазма, а что — слабость из-за отдачи магических сил.

Я шевельнулась и постаралась уложить свою щеку на Максовой груди поудобнее.

— Свердлова, — позвал он.

— М?

— Свердлова, я не спрашиваю, есть ли у тебя совесть… Ты мне просто скажи: ты вообще представляешь, что это такое?

— А как же, — пробормотала я, чувствуя, как проваливаюсь в бездонную дрему. — Приперся тут ко мне один инквизитор. Всякого хлама бесполезного натащил. И совести тоже — с избытком…

Я зевнула, не разжимая зубов, поцеловала случившийся рядом плоский мужской сосок и наконец-то уснула.

Максово «Предупреждать же надо!» прошло по краю сознания. Впрочем, я бы и в бодрствующем состоянии большего внимания этой реплике не уделила бы. 

Максим

 Ксю давно спала, свободолюбиво отпихнув меня на край кровати (жарко!), но при этом весьма собственнически ухватив за руку (жара жарой, а инквизиторы должны лежать там, где им ведьмой место определено!). Я же не мог заснуть, хоть и знал — надо. Но тяжесть, навалившаяся на меня вместе с полной завязкой медальона, не давала. Ее нужно было просто переждать. Вот я и ждал.

Орденский медальон — штука самонаполняющаяся. Тянет и тянет себе силу из окружающей среды, создавая запас для носителя.

Объем, который печати способны накопить, от естественной энергоструктуры носителя и зависит (а она, в свою очередь, зависит от целого букета факторов, от врожденной предрасположенности до физической формы).

У меня, к примеру, запас побольше, у того же Кирюхи — поменьше.

Расход резерва надо контролировать — чтобы не остаться в критической ситуации с голым задом и без прикрытия товарищей.

В штатной ситуации естественным считается, когда текущий запас составляет примерно две трети от общего объема накопителя.

У меня в последнее время плескалась примерно треть — тоже приемлемо, но нижняя граница. Но для выездов это нормально: слишком много расходов постоянно.

Максимум, который артефакт способен накопить, даже если не пользоваться его ресурсами вообще, это где-то девять десятых всего объема, плюс-минус. На этом и остановится, колеблясь в незначительных пределах, расходуя небольшой процент накопленного на поддержание печатей, тут же восполняя потраченное и опять расходуя…

А так, чтобы медальон был заполнен под завязку, — это не слишком часто происходит. В основном, в периоды штатного обслуживания у артефакторов Ордена. Ну или, как сейчас, если кто-то отдаст от своей силы…

Ощущение не сказать чтобы приятное.

Впервые в жизни я кончал в тот момент, пока сверху на меня наваливалась гранитная плита.

Впечатления, конечно, незабываемые, но не уверен, что хочу их повторить.

Хотя…

Я взглянул на разметавшуюся по постели Ксю. Сил не было даже на то, чтобы покачать головой.

Все же немного пугает, что такая мощь — в руках у… у Ксюши. Которая по жизни руководствуется принципом: «Сегодня мне в левую пятку стрельнуло так».

Хрен угадаешь, чего ждать — то ли потравит, то ли оторвет от сердца запас силы…

Я осторожно пошевелился, устраиваясь поудобнее. Потолок величественно и неторопливо плыл вокруг своей оси, и, если отбросить тяжесть, навалившуюся на тело, состояние было сходно с легким алкогольным опьянением.

Мысли неугомонно ворочались в голове, разрозненные кусочки пазла упрямо пытались состыковаться. Я неосознанно поглаживал большим пальцем нежную кожу тыльной стороны ведьминской ладони и думал, думал, думал… иногда не о том. То есть не о деле. А, например, о том, что опыт — сын ошибок трудных — подсказывал: когда события принимают настолько стремительный оборот — близится развязка расследования. Город взбудоражен. Преступники — раз подались в бега — паникуют. А паника — плохое подспорье в криминальных делах. Они совершат ошибки. И будут пойманы. Вот только закрытие дела, помимо успешно проделанной работы, будет означать еще кое-что: я уеду из Крапивина. И это внезапно стало каким-то царапающим откровением.

Ведьмы часто растят детей без отцов. И объективных причин тому — полно. Пример многоуважаемого Егора Александровича — это, скорее, исключение из общего правила. И заводят без отцов, бывает, тоже.

Это я знал. Но никогда не предполагал, что меня однажды смогут определить на место такого вот отсутствующего отца.

Избежать «счастливой» участи удалось практически чудом: просто повезло, что я — дознаватель каждый день, а Ксю — преступница от случая к случаю.