Острая любовная недостаточность

– Я так понимаю, у нас сегодня день честных признаний. Так вот, я скажу вам, что Демьянов произвел на меня очень тяжелое впечатление. Как будто танком проехался. Нет, мне не стало страшно. – Ведерников задумался. – А может, и стало. Наверное, потому и поехал к Алексею Антоновичу. С бухты-барахты. А потом опомнился. Не так уж страшен этот Демьянов, как его малюют. Мне совсем необязательно объединяться с Шуриновым. Но если я откажусь от сделки, то потеряю вас, Марьяна. Не смогу видеться с вами. Или нет? Может, к черту эту сделку? Я же вижу, что вы сомневаетесь в моей искренности.

– Не сомневаюсь. – Марьяна пожала плечами.

– А я сомневаюсь. Не уверен в своей выгоде. Может, пусть все остается как есть? Зачем нам это слияние, если мы и без того вместе, ты и я? – Он пристально посмотрел ей в глаза.

– Разве мы с вами на «ты»? – с негодованием спросила она, поднялась и вышла из-за стола.

Но Ведерникова это не очень расстроило.

– Ты можешь уходить, – сказал он, приложив руки к груди. – Но не сможешь. Потому что ты уже здесь, в моем сердце.

Марьяна хотела было съязвить по этому поводу, но промолчала. Она не боялась Ведерникова, но все же решила воздержаться от комментариев. Тем более что он действительно мог в нее влюбиться. Если так, то зачем оскорблять его в лучших чувствах?

Простуда отступила, остался только кашель, но сироп из подорожника подавил его, как Древний Рим – Грецию. Игнат разошелся не на шутку, покорил практически весь мир в пределах виртуальной карты. Осталось совсем чуть-чуть, чтобы почувствовать себя великим властелином. Работа потерпит до завтра. Игнат уже позвонил Бельчинскому, отчитался перед Марьяной и снова взялся за компьютер.

Он не стал обострять отношения с женой. Успокоился, остыл. Не могла Марьяна крутить с Никитой в настоящем. А прошлое, то, которое до него, не в счет. Если аборт и был, то в другой жизни.

Игнат уже почти добил Египет, когда в дверь позвонили. Он глянул на часы. Для Марьяны еще рано. Неужели мама?

Но за дверью, в межквартирном тамбуре, стояла Агата. Все такая же худенькая, с милым нежным личиком, но уже без прежней детской наивности. Повзрослела она, похорошела. В весе после родов не прибавила, но грудь стала заметно больше. Женская зрелость ей к лицу. Стильная прическа, мягкий, явно профессиональный макияж – видно, что из салона красоты. Одета хорошо. Можно даже сказать, вызывающе. Платье не самое короткое, но облегающее, туфли на высоком каблуке.

– Привет! – выдавил из себя Игнат.

Не хотел бы он сейчас увидеть себя в зеркале. Вытаращенные глаза, вытянутое лицо, приоткрытый рот. Да и вид у него неряшливый – волосы немытые, на щеках щетина. Футболка, шорты – все мятое.

– Ты хотел меня видеть?

Она старалась преодолеть смущение, но маска невозмутимости на ее лице расползалась под натиском эмоций. Напускное равнодушие выпаривалось из взгляда, как эфир со дна открытой склянки.

– Неужели?

– А разве нет? – Агата смутилась еще больше.

– Кто тебе такое сказал?

Она окончательно поплыла. Щека дернулась, на глаза навернулись слезы.

– Я пойду! – Она резко повернулась к нему спиной, чтобы уйти и чтобы не расплакаться у него на глазах.

– Стой! – Он рванул за ней, взял за руку, но к себе развернуть не смог.

Агата не уходила, но и лицо показывать не хотела.

– Мама моя тебе сказала? – спросил он.

– Пусти! – Она вырвалась, но Игнат снова поймал ее, на этот раз за обе руки.

– Значит, все-таки мама.

– Какая же я дура! – Агата попыталась высвободиться.

Игнат крепко обнял ее сзади и вдруг понял, что он действительно очень хотел видеть эту женщину. И лицо у нее красивое, и тело, а внутри – сильный магнит. Может, потому Игнат и прилип к ней.

– Давай поговорим! – Он потащил ее к себе в дом.

Она позволила увлечь себя до самой двери, но вдруг высвободила руки и растопырила их. Так сделал Жихарка, сидя на лопате у Бабы-яги, чтобы в печь не пролезть. Ему пришлось остановиться.

– Не здесь! – Она мотнула головой.

– А где?

– В кафе. Рядом, в соседнем доме. Помнишь, мы были?

– Десять минут!

Он разжал руки, Агата освободилась и, не оборачиваясь, выбежала на лестничную площадку.

Игнат бросился к умывальнику, торопливо побрился, наскоро вымыл голову, ополоснул физиономию. Но оказалось, что старался он зря. Агаты в кафе не было. Обманула она его. Может, потому, что имела на это полное право.

Господин Ведерников обратный ход так и не дал. Алексей Антонович рвался заключить с ним договор. Но Марьяна все же сделала попытку его остановить. Что бы там Ведерников ни говорил, а она всеми фибрами души чувствовала подвох.

– Может, все-таки не будем спешить? – спросила Марьяна.

– Я уже отказал Демьянову. У нас нет другого выхода.

– Демьянов дал вам три дня на размышление, а прошло уже почти две недели. И ничего.

– Затишье перед бурей может тянуться долго, – парировал Шуринов-старший.

– Не верю я Ведерникову.

– В тебе говорит обида.

– А за что мне на него обижаться? Он меня не оскорблял, руки не распускал.

– Но ты же ушла, не стала терпеть его откровения.

– Дело не в моем к нему отношении, а в нем самом. Не делаются такие дела с бухты-барахты.